Новая книга ужасов

Мне казалось, такое могла составить только я. Не только эти мужчины были моими любовниками – на самом деле, двое оказались пропущены, – но те, что оказались в списке, значили для меня больше остальных. С Йелем мы даже не занимались любовью – кроме как в моих мечтах, – и я не была уверена, что кто-то из живых людей знал, какие чувства я к нему испытывала. Я никогда и никому не говорила о двухнедельной страсти к мужчине, которого называла Чез – это даже не было его настоящим именем! Только я так его звала, персональное прозвище, добавлявшее запретной любви еще один слой тайны и сказки.

Накинувшись на яйца с беконом, я задумалась, записывала ли когда-нибудь этот список имен, которые так хорошо знала. Возможно, какой-нибудь одинокой ночью на клочке бумаги или в блокноте, который потом потерялся?.. Это могло объяснить, откуда Хелен о них знала, но не причину того, что заставило ее записать копию списка на чистой странице одного из старых дневников. Могло ли случиться, что она стала одержима мной? Что она или ее дочь шпионили за мной по каким-то своим странным причинам и со временем навели меня на мысль написать биографию…

Нет, нет, такое было просто невозможно. Не было внешнего влияния – я сама предложила Селвину имя Хелен Ральстон, не наоборот. Пусть даже Алистар с «Моей Смертью» мог оказаться подсадной уткой, никто не мог предсказать или повлиять на мысленную цепочку, которая привела меня к этому решению. Если бы у меня нашлась другая идея по пути в Эдинбург, или я решила пройтись по магазинам, вместо того чтобы смотреть на картины…

Приподняв варифокальные очки в бесплодной попытке прочитать заголовки газеты на противоположной стороне залы, я обдумывала еще одну возможность: что увиденное мне показалось. Для меня не было ничего необычного в том, чтобы неверно прочитать слово-другое даже в лучших условиях, а при тусклом свете я могла прочитать Нель как Йель, Ирэ вместо Ира и в итоге впасть в заблуждение, представив список совершенно обычных имен чем-то исключительно личным.

Я написала слишком много историй о людях со странными навязчивыми идеями. Из прочтения Хелен моих книг не следовало, что она мною одержима.

IX

Заканчивая завтрак, я убедила себя в том, что у этого всего есть полностью рациональное, безопасное объяснение. И все же, наверное, опасливое, инстинктивное сомнение осталось, потому что, хотя я и написала Хелен записку с извинениями за торопливый уход и обещанием вскоре связаться, я не стала торопиться с предложением времени для следующей встречи.

На протяжении следующих двух недель я ничего не писала и не думала о произошедшем. Вместо этого я вычистила дом. Избавилась от кучи ненужного, предав собственные груды старых вещей той же судьбе, какой, скрепя сердце, подвергла принадлежавшие Аллану вещи годом ранее. Я сжигала и отдавала в переработку бумаги – коробку за коробкой, делала подарки благотворительным магазинам Обана и пригласила торговца из Глазго зайти и оценить книги. Тяжело было избавляться от такого количества вещей сразу – пришлось перебарывать себя. Но это был очевидный и нужный первый шаг к новой жизни. Если я собиралась жить дальше, то не хотелось начинать с хаоса, оплачивая переезд многих коробок с заветренными воспоминаниями, книгами, одеждой и прочим, чем я годами не пользовалась.

Дождь оказался коротким; погода этой весной стояла великолепная. Это был самый теплый и сухой март из всех, что я помнила со времени переезда в Шотландию, и, отвлекшись от работы внутри дома, я выбралась наружу, чтобы очистить и подкрасить оконные рамы, проредить и обрезать обычно дикие и разросшиеся кусты, подготовить все к изменениям, которые, как я знала, грядут – хотя я ничего для них и не делала.

А потом наступил апрель, с синим небом, свежими ветрами, теплым и приятным солнцем, словно заявлявшим о том, что лето уже наступило. Однажды утром телефон зазвонил, и на другом конце оказалась Кларисса Брин.

Огромное чувство вины заставило меня съежиться в кресле, словно Кларисса могла меня увидеть. Щеки вспыхнули.

– Сожалею, что оборвала связь, я собиралась позвонить, – сказала я и внезапно остановилась, не в состоянии придумать объяснение своему молчанию.

– Ничего. Мама рада была получить вашу записку. Я хотела спросить… все в порядке?

Я не помнила, что говорила или даже намекала о причине спешного побега из ее дома.

– Да. Да, со мной все в порядке. Все хорошо. Я просто была занята, вы понимаете.

– Я рада. Послушайте, я не хочу вас отвлекать от дел…

– Нет-нет, я не к тому – приятно вас слышать. Я рада, что вы позвонили.

– Я просто хотела сказать, что мы не собираемся вас подстегивать, и я пойму, если вы заняты, но мы будем недалеко от вас в эти выходные.

Новость была такой неожиданной, что я не знала, что ответить.

– Вам нужно место, где остановиться?

– О, нет! Не поэтому, я не хотела… просто на случай, если вы хотите встретиться за чашкой кофе или на обеде. Мы будем жить в отеле в Крайнане.