Новая критика. Звуковые образы постсоветской поп-музыки

Здесь следует сделать отступление и рассказать о роли ВИА «Песняры» в белорусской музыкальной культуре — это не объясняет популярность «Трох чарапах», но помогает понять национальный образ в этой песне. Влияние «Песняров» на восприятие белорусской национальной культуры и белорусской музыки двойственное. С одной стороны, «Песняры» были частью советской эстрады и играли по ее правилам, исполняя и военно-патриотические, и народные, и эстрадные песни от дуэта Александры Пахмутовой и Николая Добронравова, имея при этом значительный коммерческий успех и большие тиражи пластинок на студии «Мелодия». Беларусь в их творчестве — это советская Белоруссия, республика-партизанка, культура которой состоит из крестьянских традиций в советском обрамлении. С другой стороны, «Песняры» — это самый успешный музыкальный проект «с белорусским лицом». Ансамбль можно по праву считать основателями современной белорусской музыкальной культуры. «Песняры» без каких-либо цензурных затруднений экспортировали в СССР западную рок-музыку на высоком профессиональном уровне, переосмысляя ее и соединяя с этническими мотивами и местными музыкальными традициями, которые участники ансамбля изучали в том числе в этнографических экспедициях по деревням Полесья. В песнях группы также актуализировалась классическая белорусская поэзия и музыка малоизвестных белорусских композиторов. Учитывая, что из-за стремительной урбанизации в 1970-е белорусский язык стагнировал, «Песняры» внесли очень важный вклад в его популяризацию и в какой-то степени сохранение. По этой причине в наши дни «Песняры» воспринимаются неоднозначно: их «кондовый» советский стиль, выкованный в государственной филармонии, не всегда гладко состыковывается со значительной ролью ансамбля в национальной культуре и оригинальным подходом в музыке, на который ориентировались и многие современные белорусские музыканты. ВИА находится на распутье между советской и национальной идентичностями: в дискурсе идентичности их песни задействованы как символические маркеры обеих.

Из этого следует, что пародия на «песняровское» исполнение в «Трох чарапахах» не столько ирония, сколько самоирония, соответствующая контрасту между музыкой и текстом. Усиленно отрицаемое советское прошлое (и в какой-то степени настоящее) гораздо реальнее и ближе для белорусов, чем довольно эскапистская белорусская «национально-сознательная» культура, к которой принадлежит и музыка N. R. M. «Тры чарапахі» инкорпорируют советскую идентичность в белорусскую, что позволяет раскрыть «народность», воссозданную через отсылки к истории белорусской музыкальной культуры, как «белорусскость». В отличие от «Грай», этот смысл воплощается через советское, а не через средневековое прошлое, при этом песня остроумно вносит в эту репрезентацию прошлого сатирический оттенок.

Сатира и ирония, разумеется, востребованы в символическом пространстве протеста как один из способов политического противостояния. Наиболее ярко, таким образом, эту песню использовал гитарист N. R. M. Пит Павлов, исполнивший ее перед плотным оцеплением ОМОНа во время одного из протестных маршей, подчеркнув нелепость противостояния одного безоружного музыканта и взвода вооруженных силовиков (фотография этого момента широко тиражировалась в белорусских медиа во время августовских маршей). Однако в перформативном измерении подобные иронические обертона, заключенные в музыке и особенностях интонирования, чаще всего теряются. И в августе, и осенью 2020 года Вольский и Павлов нередко играли «Чарапах» вживую для поддержки протестующих на маршах и на локальных митингах или во время чаепитий солидарности в минских дворах. На этих спонтанных концертах горькое узнавание повседневного белорусского абсурда сменялось чувством единения, схожим с тем, которое возникает на большом рок-концерте, когда толпа дружно подпевает закрывающей песне. Позднее Пит Павлов выложил на YouTube видео с подробным разбором того, как начинающему гитаристу играть «Чарапах», чтобы заменить музыкантов, которые не успевают или не могут из-за ареста посетить все дворы, где их ждут[518]. Таким образом, главный фактор успеха песни «Тры чарапахі» как песни протеста — это, по-видимому, именно легкость, с которой слушатель может включиться в роль исполнителя, обеспечиваемая жанровой принадлежностью композиции.

Заключение

На основании анализа четырех широко востребованных в Беларуси в 2020 году песен протеста можно сделать несколько выводов.

Во-первых, все основные песни белорусского протеста можно отнести к рок-музыке; все они в той или иной степени соответствуют звуковым образам, которые исследователи выделяют в западных протестных рок-песнях. Это связано с несколькими факторами:

• Рок-музыка на постсоветском пространстве все еще коннотирована как музыка сопротивления и бунтарства; такой ее образ возник на Западе в 1960-е, а затем был подхвачен (и усилен) мифотворчеством Ленинградского рок-клуба и соответствующим позиционированием русского рока как жанра.