Новая Луна

Мы опросили, наверное, тридцать молодых, спортивных, здоровых бразильянок детородного возраста, пока не нашли Ивети. Вот так я и познакомилась с вашим Сестринством. В бразильской диаспоре сказали: поговори с майн Одунладе. У нее есть родовые древа, генеалогии и медкарты по каждому бразильцу и бразильянке, которые прибывают на Луну, а также немало сведений на аргентинок, перуанок, уругваек, ганок, нигериек и уроженок Кот-д’Ивуара. Она направит тебя к кому следует. Так и вышло, и я вознаградила ее за услуги — и, думаю, остальная часть истории вам известна.

Мы составили контракт, и правовая система Ивети его проверила, майн Одунладе дала ей совет, и мы пришли к согласию. У нас уже было несколько эмбрионов; мы выбрали одного, а потом спросили Ивети, как она хочет все обставить. Хочет ли она просто отправиться в медцентр и сделать имплантацию или ей больше нравится заняться сексом со мной, Карлосом или с нами обоими? Чтобы все было личным, с привязанностью и связью.

Мы провели две ночи в отеле в Царице Южной, а потом имплантировали эмбрион. Он прижился сразу же. Майн Одунладе хорошо выбирала своих мадриний. Ивети пришла с нами в Жуан-ди-Деус, и мы дали ей собственную квартиру и круглосуточную медицинскую поддержку. Через девять месяцев родился Рафа. Сети слухов полнились картинками и возбуждением — права на съемку являлись частью вознаграждения Ивети, — но реакция оказалась прохладная. Я ощущала неодобрение. Суррогатные матери, наемные матки. У них был уик-энд в отеле в Царице, полный бурного совместного секса. Тройничок устроили, ну-ну…

Рафу едва отлучили от груди, как я уже планировала следующего наследника. Мы с Карлосом начали искать новую мадринью. В то же самое время у меня случились первые озарения по поводу этого места. Жуан-ди-Деус не подходил для того, чтобы взрастить семью. Теперь там есть дети, но в те времена это был город на фронтире, шахтерский, сырой, грубый и омытый кровью. Я вспомнила о прощальном подарке Ачи. Нашла бамбуковую трубку без труда — прошло десять лет после нашего расставания. Как быстро летит время! Водопады и каменные лица; сад, высеченный в сердце Луны. Она как будто предвидела будущее или заглянула в потаенные глубины моего сердца. Я наняла селенологов; мы нашли это место, которое пряталось в недрах скал, как жеода, на протяжении миллиардов лет. Дворец, ребенок, еще один ребенок в процессе сотворения в Медицинском центре Меридиана. Бизнес и репутация. Наконец-то я стала Железной Рукой.

А потом убили Карлоса.

Вы слышали, что я сказала? Карлос не погиб. Его убили. Это совершили намеренно. За его смертью стояла чья-то целеустремленная и злая воля. Ничего так и не удалось доказать, но я знаю, что его убили. Его у меня отняли. И я знаю, кто это сделал.

Простите… Меня охватили слишком сильные эмоции. Прошло так много времени — я половину жизни прожила без него, но вижу его так четко. Он приходит и становится совсем рядом со мной: я вижу текстуру его кожи — у него была ужасная кожа; я чувствую его запах — он пах как-то по-особенному, очень лично; сладко, как сахар. Сладко пахнущий сахарный человек. У его детей тоже это есть: сладкий пот. Я его слышу, я слышу тихое присвистывание, с которым он дышал через нос. Его сколотый зуб. Я вижу все в таких подробностях, и все же оно кажется нереальным. Таким же нереальным для меня, как Рио. Неужели я там и впрямь жила? Омочила пальцы в океане? Мы были вместе так недолго. Я прожила три жизни: до Луны, с Карлосом и после Карлоса. Три жизни — такие разные, что ни одна из них не кажется моей.

Мне все еще трудно об этом говорить. Я не простила. Я даже не поняла, в чем суть; почему я должна перестать чувствовать то, что на самом деле чувствую, почему я должна смириться с несправедливостью? Почему я должна принять на себя всю боль, которую ему причинили, и сказать: «Все это не имеет значения, Карлос, я простила»? Набожная ерунда. Прощение для христиан, а я не христианка.

Он проводил пятидневную инспекцию в новых зонах добычи в Море Дождей. С его ровером случилась неконтролируемая разгерметизация в Горах Кавказа. Неконтролируемая разгерметизация — понимаете, что это значит? Взрыв. Это случилось сорок лет назад, и наши инженеры были не так хороши, как сейчас, но даже тогда роверы были крепкими, роверы были прочными. С ними не случались «неконтролируемые разгерметизации». Это был саботаж. Маленькое устройство — а потом внутреннее давление все делает само. Я отправилась туда на спасательной шлюпке Воронцовых. Обломки ровера раскидало на пять километров. Даже нечего было собирать для переработки углерода. Слышите мой голос? Замечаете, какой он ровный и спокойный, как я подбираю слова — точно инструменты, щепетильно и практично? Это по-прежнему единственный способ для меня говорить о Карлосе. Я оставила там памятник: колонну из обработанного лазером титана. Она никогда не заржавеет, не потеряет цвета, не состарится и не покроется пылью. Она будет там стоять целую вечность. Думаю, это правильно. Это достаточно долгий срок.