Новая Луна

Инфекция оказалась неодолимой. Лукас проглотил нервное хихиканье и тайком вытер слезы. Оркестр заиграл «Цветы, что распускаются дождливой ночью». Брайс Маккензи встал и занял свое место возле Оранжевого павильона. Все головы повернулись. Денни Маккензи шел по тропе, усеянной лепестками роз. Походка его была неуклюжей, стеснительной, неуверенной. Он понятия не имел, куда деть собственные руки. Брайс Маккензи просиял. Джонатон Кайод распахнул объятия, войдя в роль священнослужителя.

— Представление начинается, — прошептал Рафа брату.

А потом все фамильяры Корта прошептали одновременно: «Сообщение от Лукасинью».

Через тридцать секунд Гапшап распространил новость по всей Луне: «Лукасинью Корта: сбежавший жених».

— Ты на связи с сыном? — спрашивает Брайс Маккензи.

— Я не получал от него никаких вестей.

— Приятно слышать. У меня сложилось впечатление, что вы все это подстроили.

— Какая нелепость.

Брайс Маккензи трясет головой; движение напоминает нервный тик.

— Вопрос в том, как мы возместим ущерб?

— А есть ущерб?

И опять тик: раздувающиеся ноздри, громкий вздох.

— Ущерб имиджу моей семьи, репутации «Маккензи Металз»; наша компенсация за иск, который Гапшап нам предъявит.

— И счета за выпивку, наверное, будут большие, — говорит Лукас. Он встречался с Брайсом Маккензи дважды, оба раза на приемах, никогда по бизнесу, но Лукас вычислил его трюк, его маландрагем. Физическое устрашение — не с помощью мышц, но благодаря весу. Брайс Маккензи доминирует в комнате, и сила его подобна гравитации; споткнешься, упадешь — и сломаешься. «Знаю, в чем фокус, — думает Лукас. — Но ты Земля, а я Луна». От скрытой силы у него голова идет кругом. Все стало ясным, ясным как никогда.

— Какое легкомыслие, — говорит Брайс Маккензи. Он потеет, эта мокрая громадина.

— Ни твою семью, ни мою не запугать угрозами судебных исков. Что ты предлагаешь?

— Заново организовать свадьбу. Затраты поделим. Можешь дать мне гарантию, что твой сын точно явится?

— Не могу гарантировать, — отвечает Лукас. — Не могу говорить за сына.

— Ты его отец или как?

— Как уже было сказано, я не могу говорить за Лукасинью. Но я всем сердцем поддерживаю его решение, — говорит Лукас. — От своего имени заявляю: иди ты на хер, Брайс Маккензи.

Третий тик: Брайс жует верхнюю губу. Те, ранее, были от раздражения. Этот — от ярости.

— Отлично…

Рубаки Брайса входят из вестибюля, помогают ему встать с дивана, обрести равновесие на своих тростях и удивительно стройных ногах. Он тащится мимо Лукаса, стуча тростями по полу. Вот и третье удовольствие, понимает Лукас, злобное, но очень приятное: он причинил неудобство Брайсу Маккензи.

У двери Брайс поворачивается, вскинув палец, трость на петле свешивается с его запястья.

— Ах да. Чуть не забыл. — Брайс делает шаг вперед и отвешивает Лукасу пощечину. Силы в его ударе мало; Лукас пошатывается от потрясения, от дерзости, от последствий. — Назови своих секундантов и защитника, если хочешь, чтоб тебя кто-то представлял. Время и место определит суд. Маккензи взыщут за это плату кровью.

* * *

Фамильяры Котоко появляются вокруг Абены Маану Асамоа один за другим. У нее перехватывает дыхание. Она охвачена благоговейным страхом в большей степени, чем ожидала. Адинкра светятся на ее линзе, каждую секунду появляется новый символ. Ее окружают сияющие афоризмы. Абена из почтительности подготовила свою комнату. Члены правления могут быть людьми, которых встречаешь в туннелях, в трубофермах, на улицах и в зданиях, но Котоко — больше, чем составляющие его индивиды. Это непрерывность и перемена, родословная и разнообразие, абусуа и корпорация. Любой имеет право посоветоваться с Котоко; но подразумевается вопрос — зачем такое может понадобиться? Абена спрятала свои немногие личные вещи, сложила мебель, зажгла биолампы, черные, красные и белые, разложила треугольником на полу, а сама села в центре. Приняла душ.

Последним появляется Сунсум — фамильяр Омахене. Абена дрожит. Она призвала могущественные силы.

— Абена, — говорит Адофо Менса Асамоа. Фамильяры разговаривают голосами своих пользователей. — Как дела? Золотой Трон приветствует тебя.

— Яа Доку Нана, — говорит Абена.

— О, ты прибралась, как мило, — замечает Акосуа Дедеи из Невидимой стороны.

— Эти лампы — приятный штрих, — добавляет Кофи Анто из Тве.

— Итак, что ты хочешь у нас спросить? — интересуется Квамина Ману из Мампонга. За вопросом прячется другой вопрос.

— Я дала слово, — говорит Абена, и ее пальцы неосознанно теребят цепочку, на которой висит амулет «Геньями». — И теперь мне пришлось его сдержать, но я не уверена, что была вправе обещать хоть что-нибудь.

— Дело в Лукасинью Корте, — говорит фамильяр, который, как известно Абене, принадлежит Лусике Асамоа.

— Да. Я знаю, мы в долгу перед Корта из-за того, что случилось с Коджо во время лунной гонки, но что если Маккензи обратятся против нас, как обратились против Корта?

— Он просит убежища, — говорит Абла Канде из агрария Кирилл.

— Но могла ли я его предлагать?