Новая надежда России

Этот слушает, как его кроют и всхлипывает, лицо совсем за красными ладонями спрятал. Я стою – ни жива, ни мертва, только думаю: лишь бы не грохнули, живой оставили, остальное все вытерплю, что бы этим извращенцам в голову ни взбрело. ВВП уже надоело увещевать, отвернулся он разочаровано, и в стенку глядит. Тогда дед этот, Чингачгук древний, поднялся и руку коричневую, сморщенную, на голову страдальца Дмитрия возложил. Говорит: «Я стал вождём своего славного народа, уже преодолев вековой рубеж, а вы, Дима, стоите на пороге власти над своим великим народом уже сейчас, в сорок три года. Вы юны, мой друг, и только поэтому имеете невероятный шанс изменить свой мир и свою страну. Зачем вы медлите? Мириады глаз наших предков смотрят здесь и сейчас на вас, недоумевая вашей нерешительности. Сделайте этот шаг, переступите глупый моральный камертон в своем сердце, дайте уму занять свое законное место. И уже тогда, немедленно, вы войдете в сонм гигантов истории, и они будут рукоплескать вам… Не мучайте себя сомнениями, просто вставайте и сделайте то, что должно сделать».

И тогда Димон разнесчастный плечи расправил и заявляет так решительно: «Хватит, замолкните все». Все тут же заткнулись послушно, и смотрят на него с лучезарной надеждой. А он ко мне, наконец, обернулся, рожу скривил в усмешке, и говорит: «И впрямь, что тянуть. Пошли, красавица». И толкает меня в следующую комнату, а она ширмой отделена. Там тахта, стул. Он меня на постель пихнул, а сам на стульчик присел и на меня таращится. Молча галстук развязал и на пол бросил. Потом ме-едленно пуговицу расстегнул на воротнике, вторую… У меня глаза как блюдца, слежу неотрывно за этими его манипуляциями, а сама себя успокаиваю: ну ладно, типа, ерунда, потрахает и отпустит, да же? И сама уже потянулась, чтобы с себя одёжку стянуть, да только неудобно, руки скованны, только туфли с пяток сбросить смогла. Он смотрел-смотрел, как я мучаюсь, а потом как затрясёт головой, и давай стонать: «Да что же я, сука, делаю! Пошли они все на… Решили повязать меня всей этой эзотерической хуйней, промыли мозги, бляди…» Попричитал так, а потом говорит:

«Нет, девочка, не бойся. Не такой я гондон, как ты подумала. Ты моя Надежда, а я – твоя, так что сиди тихо и делай, что я велю, и все будет тип-топ. А сделаем мы вот что…» – и стал смотреть на часы, прям носом в них уткнулся и ждёт. Минуты три прошло, я сижу как мышка и пукнуть боюсь, и тут он подмигивает и шепчет так заговорщицки: «А теперь давай кричи!» Я ему в ответ тихонько: «Как это – кричи?» А он: «А вот так!»

– А-А-А-А-АААААА!!! – оглушительно завопила Надя мне прямо в ухо. Я отшатнулся и от неожиданности свалился с лежанки на пол, ударив локоть. Девушка с сожалением посмотрела на освободившееся место рядом с собой, и вздохнула:

– Что, испугался? А я вообще обосралась там на хрен. Сама заорала, как оглашенная. Сидим с ним, голосим друг другу в лицо, и глазами ужасными смотрим, не мигая. А потом вообще бордель полнейший начался: через ширму влетает незнакомая блондинка, вся растрепанная, морда малиновая, растекшаяся, и ручки свои пухлые ломает: вы тут что, твари конченные, устроили! – и давай Диму этого трясти и физиономию ему когтищами карябать. Тот смотрит на неё сначала изумленно, а потом как залепит ей по мордасам, прям в челюсть! Ну, а в дальнейшем цирке мне уже выступать не пришлось: набежало куча народу, меня какие-то жлобы снова в охапку схватили и потащили прочь.

Я бестактно отвоевал свое место у рассказчицы и сел обратно. Вся эта история, при видимой невооруженным взглядом абсурдности, пробудила во мне тяжелые предчувствия относительно судьбы той, другой Нади. Чёрт его знает, что взбредет в голову этим кровососам, съехавшим с катушек от нескончаемой власти, – и какие порочные демоны водятся в той реальности, куда уже давным-давно эмигрировали их мозги. Я поинтересовался:

– И что это было? К чему вся комедия с уговорами и расстегиванием пуговиц?

– А хрен его знает, – девушка передернулась. – Надеюсь, что никогда этого не выясню. На своей шкуре, я имею в виду. Но я вот думаю, что Медвед-то наш недолго в лавке за главного продержался. И не потому ли, что тогда со мной облажался?..

– У тебя мания величия. И что было дальше?