Новая реальность

К сожалению, на этом везение закончилось. Мама сильно взмокла, когда со своими отёками спускалась с шестнадцатого этажа, и на холодной улице её быстро продуло. Подъём наверх дался ей раз в десять тяжелее, и к утру мама сильно затемпературила. Следующей ночью ей стало настолько плохо, что Ира вновь вернулась в сгоревший супермаркет и всё-таки разыскала там то, что осталось от аптеки. Аспирин и мамино лекарство там нашлись, но всё это было рассыпано по обгоревшему пространству, и Ире досталось лишь несколько блистеров того и другого. Мама выздоровела за неделю, но лекарства быстро закончились, и с тех пор найти аптеку, в которую бы удалось залезть, не получалось. Поэтому на сегодняшний поход она возлагает большие надежды.

– Я ушла! – Ира чмокнула маму в щёку и поспешила к двери. – Как только закончишь, запрись! Не оставляй дверь открытой! Я постучусь нашим сигналом!

– Будь осторожна! – потребовала мама. – Как стемнеет – сразу домой!

– Хорошо! – Ира невольно улыбнулась.

В детстве, когда она уходила гулять во двор, мама напутствовала её теми же словами с той же строгостью. Ира вышла за дверь, прикрыла её до небольшой щели, достаточной для выхода почти прозрачного дыма, и несколько секунд стояла неподвижно, прислушиваясь. Убедившись, что в подъезде нет никаких звуков, она осторожно вышла на лестницу и принялась спускаться по ступеням как можно более бесшумно. Вскоре ей предстоит очень опасная процедура: выход из подъезда среди бела дня. Перед выходом она достанет лук и наложит стрелу на тетиву. Но пока заниматься этим ещё рано, ей предстоит миновать шестнадцать этажей абсолютно беззвучно. Чтобы в любой момент успеть подняться обратно незамеченной, если вдруг в подъезд кто-то войдёт.

* * *

Удушливая жара вгрызалась в обессилевшее тело изнутри и снаружи, непрерывно истязая обезумевший от жажды мозг четвёртые сутки подряд. Сил шевелиться уже не было, всепоглощающее желание пить стало огромным и шершавым, словно точильный круг, которым незримый садист с маниакальным наслаждением елозил по измождённым внутренним органам. Лежащая на кровати Анжела с трудом разлепила тяжёлые, словно чугунные, воспалённые веки и посмотрела прямо перед собой. Мутная пелена, застлавшая глаза, рассеялась лишь частично, и женщина не сразу поняла, что видит. Кажется, ничего не изменилось: она лежит на кровати в своей каюте, на соседней кровати видно Соню, но жива ли она, непонятно. В открытую балконную дверь ветер гонит горячий и влажный морской воздух, и от запаха соли становится ещё хуже.

Но если закрыть дверь, каюта быстро превратится в нагретую духовку, так что лучше хотя бы горячий ветер, чем никакого. Тем более что сил встать не осталось, даже шевелиться удаётся с трудом, сознание всё реже выплывает из горячечного бреда, и Анжела всем своим иссохшим от жажды нутром ощущает, как в затылок ей дышит смерть. Ещё несколько часов мучительных страданий, и она не выдержит. Мучения длятся столь бесконечно, что даже такой конец лучше, чем их продолжение.

Сколько всё это продолжается, она не помнит. Часов нет, календарей нет, смена дня и ночи смешалась с мраком штормов и жжением палящего солнца. После того как подлые твари, являвшиеся командой лайнера, тайком забрали спасательные шлюпки и бросили пассажиров на произвол судьбы, всё покатилось в ад. В тот же день какие-то люди пожелали плыть к берегу наугад, понадеявшись, что они правильно запомнили направление, в котором скрылись лодки ублюдошной команды лайнера. Все эти безумцы погрузились на последние оставшиеся спасательные шлюпки и отплыли туда, где надеялись найти землю. Вряд ли кто-нибудь из них выжил, потому что уже через два часа разразился шторм, который к ночи стал воистину ужасающим.

Жестокий ураган бушевал неделю, может, больше или меньше, определить это точно никто не смог. Громадный лайнер швыряло по огромным волнам, как щепку, вертело в разные стороны и болтало, как детскую неваляшку. Многие пассажиры получили травмы, Анжелу рвало несколько суток подряд до тех пор, пока рвать стало нечем, даже желчь закончилась. Крупная Соня несколько раз не смогла удержаться на ногах и неоднократно падала, получая ушибы.

Последний раз она сильно ударилась головой, пробила не то кожу, не то череп, и оставшиеся дни пролежала без сознания, перекатываясь по ходящей ходуном каюте. Анжела, как могла, пыталась ей помочь, но она не доктор, и всё, что было в её силах, это обработать рану антисептиком из аптечки и заклеить её пластырем. Но пластырь цеплялся за волосы и постоянно отклеивался, а выстричь из Сониной головы клок волос Анжела не решилась. Потом останешься виноватой на всю жизнь!

Казалось, что шторм не закончится никогда, но к этой проблеме быстро присоединилась ещё одна – голод. Есть было нечего, люди пытались жевать ткань и каучуковые вещи, Анжела съела все цветы, растущие в укреплённых в каюте массивных горшках. Как она не отравилась – одному богу известно, наверное, помогли её молитвы. Потом шторм наконец закончился, и она выползла из каюты в надежде найти немного еды. Но её надежды не оправдались.