Новая весна

— Степашечка, родной мой мальчик, твоя мама уехала, — зашептала она. — Ей пришлось это сделать, потому что… потому что…

— Посему? — глаза мальчика вмиг наполнились слезами, страх неизвестности отчетливо заплескался в их глубине.

— Потому что у твоей мамы такая работа, — попыталась улыбнуться Вера. — Ты знаешь, что она у тебя журналист?

— Да, — неуверенно отозвался мальчик. — А это кто?

— Это человек, который ездит по всему миру, делает всевозможные репортажи, а потом их показывают по телевизору или публикуют в газетах, — объяснила девушка. — И твоя мама поехала в одну очень далекую страну делать репортаж про беженцев из Ирана. Потом про это напишут в газете. И твоя мама получит большой гонорар. И сможет увезти тебя на море, и арендовать белоснежную яхту. А там и до клада рукой подать. Главное — верь в мечту. И тогда все получится.

Чем дольше говорила Вера, тем больше округлялись глаза мальчика. В завершение ее монолога они напоминали два огромных блестящих блюдца.

— А кто такой этот Иан, — шепотом спросил малыш. — Он маму не обидит.

— Иран — это страна, — улыбнулась она. — И там никто твою маму не обидит. Журналистов везде уважают и ценят, потому что они выполняют очень важную и полезную работу. Они несут информацию людям. А информация в наше время — это все.

— Значит, моя мама делает все? — мальчик даже раскинул в стороны руки, пытаясь продемонстрировать огромную значимость маминой работы.

— Можно сказать и так, — кивнула Вера. — Поэтому нам остается только ждать. Столько, сколько будет нужно.

— Да, скока бует нузно, — вытянувшись по струнке, медленно произнес мальчик.

— Вот и молодец! — обрадовалась Вера. — Вон и Василиса Юрьевна идет. Значит, пора мыться.

— Не хочу, — сделал испуганные глаза мальчик. — Баня — это плохо. Я не люблю ее.

— Но мыться все равно надо, — направляясь в баню, сказала она. — Ты же грязный, как чертенок. Ты сегодня не только пыль по всему дому собрал, но и грязь по всему огороду. И не переживай, я тебя первым искупаю. Парить не буду. Так что это почти то же самое, что в ванне искупаться.

— Веруня, а ты уверена, что мне там плохо не станет? — следом за Степашкой забеспокоилась Василиса Юрьевна.

— Что ж вы так мне не доверяете? — изобразила негодование Вера. — Все будет хорошо. Вы оба мне потом спасибо скажете.

— Дай Бог, дай Бог, — опасливо проговорила старушка и захлопнула за собой тяжелую дверь.

Как и обещала, первым Вера искупала Степашку. Отчаянно повизгивая, он все же позволил пошоркать себя грубой мочалкой. А когда Вера вылила на него тазик прохладной воды, мальчик пришел в полный восторг и признался девушке, что все было «куто».

— Я же говорила, что тебе понравится, — закутывая его в махровое полотенце, весело заметила она.

Вера унесла мальчика в дом, одела и усадила перед телевизором.

— Пойду попарю Василису Юрьевну, а ты пока мультики посмотри, — пощелкав пультом, она нашла детский канал.

Василиса Юрьевна страдальчески охала, пока Вера легонько похлопывала ее веником. Но, выйдя в предбанник, тут же заявила:

— Я не принцесса, я — королева.

— С вашей-то статью — конечно, — рассмеялась Вера.

Отправив Василису Юрьевну домой, девушка накинула на себя халат и пошла к погребу. На этот раз ступеньки она не считала. Не напугал ее и дикий визг мыши, забившейся в страшной судороге под ее правым ботинком. Она лишь досадливо хмыкнула и с противным чавкающем звуком подняла ногу и переставила ее в другое место. Потом Вера долго не могла заставить себя направить луч фонаря на полку, где был спрятан пакет. Наконец, решившись, она осветила верхний стеллаж и замерла. Ощущение нереальности происходящего не покидало ее и страх того, что за банками ничего не окажется, преобладал над здравым смыслом.

Приглушенное, очень осторожное шуршание вывело ее из ступора. Вера вздрогнула, положила фонарь и скинула хрупкие стеклянные емкости на пол. Сладкий аромат смородины тут же вытеснил запах сырости и затхлости. И черная земляная нора самым удивительным образом преобразилась в уютное теплое жилище. Словно сквозь туман Вера видела, как вытянулась ее рука, как промелькнув в слабом свете фонаря, она исчезла в темноте, и как вынырнула оттуда, стискивая длинными худыми пальцами черный пакет. Запах смородины стал еще сильнее, он застревал у нее в горле, мешал дышать, обволакивая его невидимой приторно-сладкой пленкой. Вера прижала пакет к груди и мигом вскарабкалась наверх. Фонарь так и остался лежать на полу включенным. В его неясном свете Вера отчетливо увидела черного паука. Она даже смогла заглянуть в его круглые, блестящие, как драгоценные камни, глаза. Кажется, он насмехался над ней.

— Спасибо, что сберег для меня этот клад, — улыбнулась ему Вера и с грохотом захлопнула тяжелую дверь.

Вечерняя прохлада обжигала лицо, нервная судорога сотрясала тело, зубы выстукивали канкан, и сердце вторило их бешеному ритму, разрывая грудь на части. Вера почти бежала по узкой тропинке, будто за ней гнался кровожадный маньяк. Она отчетливо слышала его шаги. Порой он наступал ей на пятки и дышал в затылок. Тогда она вздрагивала и ускоряла темп.