Новая Земля

Наступило туманное, холодное предосеннее утро. Капитан Пономарев проснулся от тихого звенящего стука ведра, - Людмила доила корову. Посмотрел на часы - не было еще пяти. Вскоре Буренка, шурша травой, убрела к стаду, пившему из Говоруши. Чуть знобило, - капитан уполз под тулуп по глаза. У его бока посапывал простуженным носом Глебка, горячий, словно печка, подумалось капитану, и он прижался к мальчику, к его тонкой ребристой спине. В большую фасадную брешь наблюдал за пробуждавшейся округой: кое-куда листиками упал иней, словно деревья стряхнули с себя убор. Солнца не было видно - оно дремало во мхе облаков за сопками. Туман лежал небольшими, но добротными тугими стогами по косогорам и низинам, постепенно таял, исчезал. Капитану Пономареву было интересно наблюдать, как постепенно, неспешно, тихо открывался перед ним мало знакомый мир тайги, гор. Его почему-то сегодня радовали даже мелочи - различил вдали изогнутую сухую лесину, висевшую над обрывом у реки, увидел на отлоге плоской сопки поляну, синюю от цветов, рассмотрел далекие, с мощными спинами, серовато-синие хребты на реке Мархой. Все радует, все греет сердце капитана. Где-то заржали кони, отозвались им звонким эхом лайки. Слышится приглушенный говор сельчан; они куда-то шли, раскланивались друг перед другом в почтительном приветствии.

Потом капитан умылся у реки.

- Ух, холоднющая вода! - радостно говорил он, плескаясь.

Солнце бросило на речную рябь первые лучи, и такой они подняли блеск, что капитан зажмурился. Но неожиданно он вспомнил, зачем сюда приехал, и ему стало неприятно, грустно.

Позавтракали жареными грибами и супом с мясом кабарги. Потом пришел Виктор с двенадцатью оленями, и капитан впервые увидел этих животных. Они были густошерстые, с белоснежными грудками и ветвистыми, словно кусты, рогами, которые к тому же оказались теплыми, мягковатыми, как бы зачехленными шерстяными накидками. Раздвоенные копытца пересыпчато пощелкивали при ходьбе. Ножки тонкие, но мышцы бедер тугие - чувствовалась мощь, недюженная сила. Капитана, как ребенка, поразили оленьи глаза огромные, блестящие, с фиолетовой замутью.

Собрались в путь; упаковали и стянули сыромятными вязками грязные, затасканные баулы и прикрепили их к трепетным оленьим бокам. Людмила собралась с Виктором и капитаном доехать до Большого озера - там у нее с братом сенокос, надо заготавливать корма к зиме. Сыновья пошли с ней, чтобы ягод да грибов пособирать.

Вывели оленей за ограду, которых у Виктора и капитана было по два-три. По висячему мосту переправились на противоположный берег Говоруши и пошли с сопки под сопку, с сопки под сопку, марями, распадками, то густым, то редким лесом.

В первый день пути капитан намучился и смертельно устал; он открыл, что олени очень пугливы и недоверчивы. Капитан попытался сесть на оленя, но только взмахнул ногу к стремени, как вдруг олень опрометью побежал в кусты, увлекая за собой еще двоих, с которыми находился в связке. С вихревым шумом, ломая рогами ветки, олени унеслись вперед каравана. Виктор помог поймать, объяснил, что на оленя нужно садиться одним махом и потом резко натягивать на себя повод. Капитан пытается - с налету садится своим полным телом в деревянное седло, но теряет повод, и олень скачет, подкидывая седока. Капитан мог упасть, его раскачивает, но он напрягается, ловит повод, резко его дергает и отчаянно-азартно кричит. Пролетают мгновения, и его резвый друг становится послушен, тих, принимается спокойно жевать грибы.

Сначала шли тропой, которая вилась по каким-то сгнившим бревнам. Людмила рассказала, что в двадцатые годы жители двух сел, Говоруши и Покосного, проложили эту дорогу километров в двести.

- Дорога стоила людям кошмарного труда, - сказала Людмила, мягко покачиваясь в седле. - Без техники, а пилами и топорами тянули они ее через дебри, завалы и болота. Говорят, погибло, замерзло человек двадцать.

- Их труд был героический, - покачал головой капитан, всматриваясь в синеватые горы. - Они решили, что им нужна новая дорога и - проложили. А нам, современным людям, показалась эта дорога лишней. Мы забыли о ней. Пользуемся тропами. Странно. И обидно за тех, кто погиб, кто вложил столько труда.

- Им казалось, что дорога сделает их жизнь лучше, - после долгого молчания отозвалась Людмила.

- И что - жизнь стала лучше? - спросил капитан.

Женщина пожала плечами и слабо улыбнулась.

- Каждому - свое, - неясно ответила она, подгоняя оленя.

Потом небольшой караван свернул на мхи, сырые, мягкие, как огромная шуба. Олени иногда тонули в них по самое брюхо, но резво вырывались.