Новая Земля

Часа через два вышли к Большому озеру. Забрались на сопку, и капитан буквально обомлел: две огромные, вытянутые к путникам горы - будто руки, а в них блестела зеленоватая вода озера. Оно маленькое, хотя зовется Большим, до противоположного берега с полкилометра. Туман широким сизым полотнищем лежал у подножий горных ладоней по краю озера, и капитану казалось, что оно было приподнято над землей. Он смотрел жадно: ему почему-то подумалось, что озеро, горы, небо - все такое неустойчивое, и может исчезнуть.

Потом медленно спускались по обрывистому склону. Кусты обвисали под тяжестью ягоды.

- Голубичная тьма, - сказал капитан, на ходу срывая ягоду.

- Господь в этом году не обидел, - отозвалась Людмила.

Капитан срывал гроздья жимолости, похожие на виноградные. Его губы и руки сливели.

- Какое наслаждение - есть горстями, - простодушно сказал он и не подумал, что может выглядеть несерьезным, ребячливо.

Людмила шевельнула губами в улыбке.

Мальчики остались на взгорке собирать ягоду, а взрослые спустились к самой воде, к навесу из веток, - здесь находился покос Виктора и Людмилы. Распрягли оленей. Виктор связал им ноги, заднюю с передней так, чтобы олень не мог далеко уйти; они паслись кучкой, поедая грибы.

Развели костер, вскипятили чай. Виктор робко спросил у капитана:

- Можно, я немного покошу: сестрице помогу? А потом - тронемся. Я час-два, не больше.

- Конечно, конечно, - смущенно ответил капитан. Он почувствовал себя чужеродным, грубым телом, камнем в этом семействе."Я злюсь на себя, подумал он, отпивая из кружки густо заваренного чая. - Я не понимаю, что и зачем со мной происходит. Перед моими глазами стоит та, отвергнутая людьми, дорога, на которую положено столько труда, жизней... Но почему я думаю о той дороге? Как она может быть связана со мной, моей судьбой? Мне боязно, что моя жизнь, мои труды могут быть тоже не нужны людям? Мне нужно в жизни строить другую дорогу? Нет, нет, это придуманные мысли и чувства! У меня хорошая служба, у меня хорошая семья. И я живу так, как все нормальные люди. Я русский офицер, служака, и это о многом говорит".

Виктор спешно наточил звонкую косу. Людмила с деревянными граблями ушла на косьбище. Капитан напросился в помощники. Виктор усмехнулся и прижмурился на капитана.

- Что, думаешь для косьбы я слабак?

- Наши покоса с вашими, равнинными, не сравнишь, - деликатно замечает Виктор, но подал косу, которых у него было в кустах припрятано три.

Немного погодя капитан понял, что тофаларские таежные покосы со степными, равнинными действительно не сравнишь - все по склонам сопок, крутизне, к тому же они были завалены крупными камнями и буреломным гнильем. Косить приходилось, продвигаясь сверху вниз. Нужны были не только крепкие руки, но и сильные ноги.

Солнце распалилось; разделись по пояс. Косы жужжали по густой траве и цветам. Косить было невероятно сложно, потому что присопок располагался круто, к тому же ноги часто попадали в ямки, мешали размахнуться многочисленные кустарники, тонкие молодые березы. Можно было поскользнуться и упасть - земля и трава еще были влажны от сползших в озеро туманов и растаявшего инея.

Присели на кочки перекурить. Пот щипал глаза. С жадностью пили из кувшина холодную озерную воду, пахнувшую камышом и рыбой. Подошла Людмила, присела на пень, раскрасневшаяся, похорошевшая, - намахалась граблями.

- Что, сестрица, утомилась? - спросил Виктор, подавая ей воду.

- Да солнце уж больно раскочегарилось, проклятущее, - улыбчиво жмурилась на мужчин Людмила.

- Тяжко, ребята, вам здесь живется, в медвежьем углу? - спросил капитан, отчего-то любуясь братом и сестрой.

- Как вам, товарищ капитан, сказать, - задумчиво отозвался Виктор. Всяко оно бывает-то. Где человеку на земле легко живется? И вам, поди, не легко служится?

- С городской не сравнишь нашу-то, - тихо сказала Людмила, но неожиданно засмеялась, махнула рукой: - Но нам другая - ну ее! Да, братка? весело толкнула она Виктора.

- Работаете, я гляжу, много, и тяжел ваш труд, да вот что-то бедновато живет народ в поселке. Почему так?

- Да мы как-то и не думаем: бедно ли, богато ли живем. - не сразу отозвалась Людмила, потерев ладонями загорелое лицо. - Живем да живем. Немного подумала. Капитан почувствовал, что женщине хочется сказать что-то важное: - Что уж, хотелось бы жить как-то крепче, ладнее. Работаем в самом деле много, и в своем двору бьемся, и в промхозе, но вот сами посудите: государство за гроши принимает у нас ягоду и травы, за пушнину - чуть ли не кукиш показывает, а в магазинах потом соболь, к примеру, по страшным ценам идет. Кто-то, видать, наживается на нашей простоте. Какими тяжкими трудами дается нашим мужикам соболь или белка! Покрути-ка за зверем по тайге, повыслеживай! Да и не в каждый год зверя вдосталь. Как-то наведался к нам ученый из города, лекцию читал: как нужно хозяйствовать. Сердито говорил: работаете, мол, вы на тыщу, а выдают вам десятку, и вы, дурни, довольны. Грабят, говорит, вас все, кому не лень.

- Что же вы не возмущаетесь?

- Мы, деревенские, таежные, не такие, как вы, - сказал Виктор.