Новая Зона. Принцип добровольности

Разумеется, он промолчал, позволяя Сестринскому говорить дальше. Всегда приятно слушать блестящего оратора. Теперь Ворон понимал, почему даже в самые тяжкие для страны годы, когда закрывались заводы, а оборонные предприятия производили чайники и утюги, профессор получал финансирование даже большее, нежели от стариков-партийцев, жаждущих вечной жизни. И начинал верить байкам о том, как Сестринский поднимал залы со светилами науки – еще теми снобами с неумеренно раздутым чувством собственной важности.

– Кроме всего прочего, тебе хочется сохранить независимость, именно поэтому пошел на сотрудничество с ИИЗ. Однако не задумывался ли ты над тем, кто сменит Шувалова на посту главы данной марионеточной организации?

Ворон нахмурился.

– Ты же прекрасно понимаешь: даже при самом лучшем раскладе он проработает от силы лет десять-пятнадцать-двадцать. Люди не вечны… в массе своей. Кто его сменит?

Этот вопрос уже предполагал ответ, и Ворон мог бы промолчать, но не захотел. От него ждали откровенности? Извольте.

– Еще месяц назад я полагал, будто ЦАЯ планирует заменить его Нечаевым, – произнес он. – Во всяком случае, я не исключал именно такой расстановки сил. Более того, находил ее приемлемой. Какой-нибудь гусь, поставленный чиновниками от науки или политиканами, мог лишь все уничтожить.

– Логичный вывод, потому ты и сблизился с человеком, которого при иных обстоятельствах на дух к себе не подпустил бы.

Ворон усмехнулся.

– Вы уж меня совсем диктатором на доверии не считайте, – попросил он. – Вороны – не орлы и не ястребы, так высоко не летают. Я не только не ученый, даже рядом не стою, просто ходок по Зоне с парой козырей в рукаве.

– Сказал бы колод, было бы вернее.

Ворон пожал плечами.

– Так или иначе, сталкер, стоящий во главе Института Исследования Зоны, – бред сивой кобылы, – заявил он.

– Значит, сталкер, которого тащат на научные советы; сталкер, тет-а-тет беседующий с главой ИИЗ; сталкер, входящий в кабинет этого главы, распахивая дверь носком ботинка, – тебя не смущает? Как и сталкер, оказывающий влияние на ставленника гэбистов? А сталкер, занимающий определенную должность, – еще как?

– Я никогда не позволял себе подобных демаршей перед Василием Семеновичем, – заметил Ворон. – Нормы приличий для того и созданы, дабы их соблюдать.

– А серые кардиналы и отличаются тем, что стараются не выказывать истинной власти, Ворон.

– Прекрасно… – протянул он, морщась.

Сестринский задел его, расшевелил, и пусть подобное могло восприняться слабостью, скрывать этого не стоило. Вряд ли вообще возможно мимически или интонационно переиграть человека, живущего так давно. В поединке логических построений и теорий-гипотез у Ворона также не имелось шансов, но оставалась маленькая лазейка.

Гений, сидящий перед ним, знал невероятно много. Наверняка и сейчас нашлось бы немало людей, которые сочли бы его чуть ли не богом, не говоря уж о тех, кто существовал век назад. Сестринский изучил людей от и до, мог вывернуть наизнанку любого, вложить в головы нужные ему мысли и подтолкнуть в необходимом ему направлении. Идеальный манипулятор, теоретик, практик. Однако у любого правила всегда есть исключение. Из всякого лабиринта существует выход. А сила действия не всегда равна силе противодействия, что бы там ни утверждали физики.

Может быть, Ворон и ошибался на собственный счет: никакой он не исключительный и не уникальный, а марионетка Сестринского от и до, все его действия – лишь план, который он исполнял, сам того не ведая. Вот только люди действительно познают мир, пропуская его через себя. А значит, если Ворон верил в свою исключительность, она имела место быть.

– Прекрасно, – повторил он. – Я хотел продолжать работу, основанную именно на взаимовыгодном сотрудничестве, потому начал подбивать клинья к Нечаеву задолго до его назначения на пост. ЦАЯ с ее интригами мне неинтересна, но ИИЗ действительно многого добился в прошлом и неплохо зарекомендовал себя в настоящем. Мне было бы жаль терять подобный плацдарм, большое количество ресурсов и личное влияние. Я вовсе не собираюсь уходить из Москвы и через десять, двадцать, сорок лет… если доживу.

Сестринский фыркнул.

– В Зоне гробились многие, в том числе и действительно легендарные сталкеры и поумнее, и поудачливее меня, – заметил ему Ворон. – Хорошо, я готов согласиться с вашими доводами относительно серых кардиналов. Вот только я сильно просчитался: оказывая незначительную услугу будущему главе института, не предполагал его связь с вами. Я на полном ходу вступил в расставленные вами силки. Далее? Я готов признать себя идиотом. Только вряд ли мое признание что-либо изменит.

– А я не отказался бы от твоего общества, – признался Сестринский и добавил: – А также от помощи.

Ворон покачал головой.

– Мое общество, насколько понимаю, в вашем полном распоряжении, – ответил он. – Я здесь пленник, и не стоит тратить слова на разубеждение.

– Несколько капелек крови?

– Я буду не я, если вы их уже не взяли, – усмехнулся Ворон. – У подопытных крыс не спрашивают согласия.