Новейшая оптография и призрак Ухокусай

– Уходит! – в голос воскликнули упырь с домовым и, подхватив Сударого (один под локоть, другой, по причине малого роста, под колено), потащили его мимо Вереды.

– Вот он! – снова в голос грянули Персефоний и Переплет. – Давайте, Непеняй Зазеркальевич!

– Индон валаэ индари…

Сударый сбился на миг, потому что вдруг ясно увидел Ухокусая. Хоть он и не представлял себе, как будет выглядеть предметный призрак, ошибиться было невозможно: среди всех абстрактных фигур он единственный отличался симметрией и цельностью.

Описать его форму было бы сложно. Более всего он походил на необычную елочную игрушку: словно дюжина бабочек, сцепившись лапками, расправили волнистые крылья, плоскости которых пересекались под различными углами. Он был начисто лишен ауры, но о том, что он является живой формой, свидетельствовали вихорьки магических энергий, выглядевшие как упорядоченный хоровод светлых пятнышек, исполнявших медленный танец на густой, будто затененной, зелени «крыльев».

Сударый, впрочем, недолго рассматривал предметного призрака. Первым делом он довел до конца необходимые три такта заклинания, а потом, держа бутылку нацеленной на Ухокусая, снял очки. И сразу понял, почему его спутники воскликнули «вот он» раньше, чем сам Сударый заметил свою «добычу».

Ухокусай не скрывался – напротив, нарочито бросался в глаза. Он стоял на Вередином столе в облике странной конструкции, которую, впрочем, без труда узнал бы всякий, кому доводилось рассматривать гравюры художников Рассветной страны. Это был бумажный фонарь – прямоугольный каркас из деревянных реек, обтянутый желтоватой бумагой; на каждой стенке был нарисован бледно-красный пион, нежный, просвечивающий в лучах горящего внутри светильника.

– Полдела сделано, – сказал Сударый. – Осталось только закончить заклинание…

Он зацепил духовиды дужкой за петлицу, переложил бутыль в левую руку, а правой вынул из кармана тетрадь и открыл на заложенном месте. Однако прежде, чем он успел опустить глаза к тексту, девичья рука отняла у него тетрадь.

– Пожалуйста, не делайте этого, Непеняй Зазеркальевич, – попросила Вереда. – Он обещал, что никуда не убежит, если вы не будете использовать бутылку.

– Какого черта, Вереда! – воскликнул Персефоний. – Ты что, белены объелась?

– Не смей ругать Вереду! – тотчас откликнулся Переплет. – Это во-первых. Во-вторых, не смей поминать нечистого в доме. А в-третьих… Вереда, ты, в-третьих, рехнулась?

– Во всяком случае, мое сумасшествие не заслуживает грубости, – гордо ответила девушка.

– Помолчите-ка все, – тихо сказал Сударый. – Вереда, ты, кажется, сказала, что он обещал?

– Да. Он сказал, что признает себя побежденным и согласен принять ваши условия, только очень просит не загонять его в бутылку.

– Он что, умеет говорить?

– Конечно, умеет. Да вы обратитесь к нему, Непеняй Зазеркальевич! Он ведь того и ждет.

– Гхм, – прокашлялся Сударый и, чувствуя себя немножко неловко, произнес, обращаясь к фонарю: – Это правда? Ты умеешь говорить?

И тотчас в приемной возник голос. Он исходил, несомненно, со стороны стола, хотя никакого видимого движения фонарь не произвел, только заметалось пламя в его светильнике.

– Да, я умею говорить. Прошу принять мои глубокие извинения за все причиненное беспокойство. Обещаю не делать попытки сбежать или причинить какой-либо вред этому дому и его уважаемым обитателям, если только вы не станете сажать меня в эту ловушку.

Голос был звучным и бархатисто-мягким, и вместе с тем каким-то неестественным. Он говорил очень чисто, разве что с какой-то чудинкой, напоминавшей акцент, хотя, разумеется, никакого акцента у него быть не могло. Ведь предметный призрак не имеет речевого аппарата, который мог бы привыкнуть к определенному звуковому ряду; звуки его речи рождались в воздухе за счет совсем других усилий.

– Как мы можем тебе верить? – настороженно спросил Персефоний, во все глаза следивший за этим таинственным существом, из-за которого он претерпел столько волнений и даже провел день в каталажке.

– Я отдаю себя в ваши руки.

– Разве ты не видишь, что он не пытается убежать? – гневно спросила Вереда.

– Да ведь его заклинание держит, – предположил Переплет.

– Сейчас держит, – промолвил Сударый. – Но он показался нам по собственной воле. Вереда, когда же ты с ним договорилась о… сдаче?

– Примерно за полчаса до вашего возвращения. Все были заняты, а я мучилась от безделья. Посетителей нет, учеба в голову не идет, все так тревожно… Ну и я решила попробовать. Пошла в студию и позвала Ухокусая. Он ответил…

– И ты молчала? – воскликнул упырь.

– Ну да, я решила, что лучше будет рассказать всем сразу, когда Непеняй Зазеркальевич вернется. Только не знала, как начать. Ухокусай говорил, что вы наверняка принесете бутылку от де Косье. А он страшно боится этой ловушки.

– Почему же не удрал, коли боится? – недоверчиво спросил домовой.

– Не знаю. Я его недолго расспрашивала. Думала, когда все соберемся, он сам расскажет, а вы, вместо того чтобы послушать меня, устроили погоню…