Новейший Завет. Книга I

Карлсон требовал подробных отчётов об их посиделках и отказывался называть причину и конечную цель «разработки» объекта. Малыш жаловался:

– Зачем это всё? Два месяца уже по кабакам шляемся, пьём, за литературу трём… Сколько можно?

– А как ты хотел? Чтобы всё сразу. Как в кино? Бывает агент одну тему годами разрабатывает. И в итоге приходит к отрицательному результату. А отрицательный результат он что?..

– Да понятно это всё… Но мне ж книжки его читать приходится. А потом эти его программные заявления бесконечные выслушивать… За что мне это?

– Правильно! Тоже результат, – игнорировал стенания Карлсон. – Читай его, выслушивай, льсти. Выжидай. Расколется.

И непонятно было, что нужно узнать… как «расколется»?..

Глава 2

Даже в будний день в ресторане почти все столики были заняты. В городе было спокойно. Несмотря на ежевечерние обстрелы, рестораны и кафе продолжали работать, правда, не до определённого часа или последнего посетителя как обычно, а до первой сирены.

Напротив сидел молодой человек, ждал, когда его рассчитают, и сосредоточенно грыз ногти. «Не наелся…» – заключил Малыш и пересел на другое место, чтобы не видеть этого дикаря. В этой позиции стал слышен разговор сзади, который происходил на иврите. Максим понимал его лишь частично; для того чтобы досконально уловить смысл, знакомых слов не хватало. Он прилежно, хоть и через силу учил язык; Карлсон говорил, что и продавцу, и агенту нужно уметь вызывать у собеседника доверие, а при помощи переводчика сделать это невозможно – инопланетянам никто не доверяет. Но одного прилежания было недостаточно, нужна была практика, а в магазине, торгующем русской литературой, её было мало…

Чтобы попрактиковать восприятие иврита на слух, Малыш поставил переводчик в режим «Буквальный перевод» и повернул голову к говорящим.

– Смотри, Моше́. Вот эти, которые матрасы делают, они зачем такие сыны шлюх? – вопрошал старческий звонкий дискант.

– Как сыны шлюх? Почему? – вопросом на вопрос отвечал также немолодой, низкий голос. Его владелец в ожидании громко жевал маринованную закуску из цветной капусты, которая стояла на столе как раз для таких вот нетерпеливых посетителей.

– А зачем в матрасе пружины все с острыми концами? А? Ты не думал?

– Нет? Зачем?

– Глупец, подумай! Вот мы с женой уже лет десять как спим аккуратно. Матраса бы до конца дней хватило. Жаль времени… Но всё равно во сне ворочаемся, а пружина ткань трёт… Пять лет матрасу, а выкидывать опять надо, новый покупать. А хороший матрас сейчас две тысячи шекелей стоит, минимум. Сто процентов.

– Ой-ва-вой! Две тысячи шекелей?! Правда?

– А ты как думал, сладкий? Правда! Две, а то и две с половиной тысячи шекелей. Жаль времени… Что им трудно концы у этих пружин загнуть? Наняли бы пару новых репатриантов за пять огоро́т[12] – пускай они их загибают… Специально так делают, чтоб матрасов своих проклятых побольше продавать. Сто процентов!

– Ой не говори, Илай, сыны шлюх и есть. Правда. А с другой стороны посмотри, сладкий. А как им деньги делать? Ну? Времена сейчас тяжёлые, а? Правда. Что за налоги, ну? – Моше внезапно поставил проблему с ног на голову.

– Ой-ва-вой! – вскричал Илай. – Мудрый ты человек, Моше! Кайф с тобой поговорить, сладкий. Правда. Жалко времени…

Малыш знал, что «Хаваль аль а’зман» дословно означает «Жалко времени», но в речи, в зависимости от интонации, хотя и могло быть простым сожалением о потерянном времени, но чаще могло означать всё, что угодно: от «Это возмутительно!» до «Как замечательно!». А «бен зона» – то есть «сын шлюхи» для израильтянина, как «сука» для русского – часто ничего незначащее междометие. Однажды он слышал, как женщина из соседнего дома кричала своему отпрыску: «Шмуэль, бо ба байта, бен зона!», то есть «Шмуэль, иди домой, сын шлюхи!» Присутствие женщин или детей абсолютно не смущает этих людей, если захочется щегольнуть обсценной лексикой. Они как американцы, которые абсолютно не стесняются «фа́ков» и «би́чей» в любом окружении, будь то королева английская с внуком. А «мо́тек», то есть «сладкий»? Он поначалу настораживался, когда слышал это обращение применительно к себе, пока не понял, что оно в большинстве случаев не имеет гомосексуальной коннотации…

Похвалив друг друга, старики принялись воздавать должное еде, которую им принесли на шкворчащих, дымящихся сковородах.

В углу, на диванах, расположились две молодые пары. Они были ярко одеты и говорили по-испански. Малыш включил режим художественного перевода для этого языка.

– А что же вы хотите от народа с такой жестокой историей? – удивлялся один из парней.

– А у какого народа она не жестокая? – хмыкнула девушка с ним рядом.

– Да полно́ таких… Возьмите хоть африканских каннибалов! – предложил второй парень.