Новейший Завет. Книга I

Даниэль.Ничего нас не устраивает!

Лев.Всё прекрасно, спасибо. Кальян заберите, больше не нужен. Эк тебя накрыло…

Официант уносит кальян.

Амир.Изменить мир к лучшему… Это по́шло. И запомни: ничего никогда в материальном мире к лучшему не меняется, только к худшему.

Даниэль (недоверчиво ухмыляясь). И что теперь? Застрелиться, что ли?!

Амир. Ну зачем же стреляться? Есть другой вариант, более приятный и рациональный. Не надо трогать этот мир, пускай догнивает – нужно создать новый.

Даниэль (ухмыляясь грустно). Мы ж не боги…

Амир.А кто конкретно тебе это сказал? (Щурится так, как будто пытается заглянуть Малышу прямо в душу.) Пойдёмте прогуляемся. На воздухе я изложу свой вариант…

На улице был уже поздний вечер, и прохладный ветер с гор делал его прекрасным.

В Старый город они вошли через Новые ворота. Амир попросил их обоих переключить свои переводчики на арабский, так ему легче было излагать свои мысли. Пока около часа брели, не спеша, между древними стенами из золотистого известняка, Амир излагал, а Малыш слушал и не верил своим ушам. Слова араба максимально странно звучали в этом месте, в котором пересекались интересы четырёх религий: православной, католической, иудейской и мусульманской.

По словам Амира оказывалось, что древние религии изжили себя. Сейчас в двадцать первом веке, на современном этапе развития цивилизации, в высшие силы могут верить только по-настоящему наивные или слаборазвитые индивиды.

Новые же религии неубедительны. Растафарианцы, пастофарианцы – просто клоуны. Они придумали себе эти религии больше для прикола, чем для поклонения. Как всерьёз можно верить в Макаронного Монстра или в торчка, ставшего богом. Неплохие попытки были у сайентологов, раэлитов, церкви Искусственного Интеллекта и некоторых других мелких псевдонаучных религий. Их объединяла технократичность и отрицание или подмена традиционного божества. Но все они основаны на вымысле и мракобесии, а значит, не имеют принципиальных отличий от прочего бреда.

Сейчас, при современном уровне информированности общества, возможны лишь верования, основанные на правде. А правда, по мнению Амира и его соратников, такова: нет бога сущего ни на небе, ни на земле. Богом должен стать сам человек. И достигается это воистину чудесное преображение путём научных изысканий и их практического применения. Для начала человек должен стать бессмертным, это уже вполне возможно на современном этапе развития цивилизации. Но кроме бессмертия есть ещё два признака божества: всеве́дение и всемогущество. Их человек обретёт, научившись жить вечно, поскольку получит возможность бесконечного научного познания и самосовершенствования.

Свою лекцию Амир закончил, фамильярно облокотясь о стену под ободранной табличкой «Holy Sepulchre»[13] – оказалось, что они совсем рядом с Яффскими воротами.

Бронфельд заявил, что сейчас потеряет сознание и умрёт от обезвоживания и, что знает «одно местечко за углом», где они смогут промочить горло.

Они вышли из Старого города.

Проснувшись утром, Малыш вспомнил вкус и запах иранского гашиша. К горлу подкатил тошнотворный ароматизированный комок, и он, еле вырвавшись из тенёт простыни, помчался в ванну.

Когда он вышел, в его голове, как показалось Малышу, загремел голос:

– Тебе необходимо восстановить водно-солевой баланс.

Малыш даже присел от неожиданности и боли под черепом.

– Буратино, это жестоко… У тебя громкость регулируется? Что ты снова делаешь в моей голове?

– Поздравляю, стажёр! – произнёс Буратино гораздо тише, но всё равно торжественно. – Ты вышел на ключевого агента конкурирующей организации в израильско-палестинском регионе – Амира-квартеро́на. Приоритет твоего задания повышен, поэтому я теперь снова буду выходить с тобой на связь.

После работы Малыш зашёл в конференц-зал покатать шары и наткнулся там на Дору. В белых шортах и лёгкой блузке сидела она у стойки на барном стуле с отрешённым видом.

– Я не помешаю? – он замешкался на пороге.

– О. Привет, Даниэль, – грустно обрадовалась Дора. – Выпьешь со мной?

У Максима было правило: не пить два дня подряд, и он отказал бы сейчас кому угодно, только не Доре, при виде которой у него мгновенно пересохло во рту.

Они выпили по «Маргарите». Она была явно не расположена говорить… Чтобы скрыть неловкость, он предложил партию на биллиарде.

Из-за тренировок в триггерном состоянии его игровые рефлексы и представления об игре заметно улучшились, но всё равно не настолько, чтобы раскатать партию с одного ки́я, поэтому, скорее всего, от волнения он закатил свояка, разбивая пирамиду.