Новелла ГДР. 70-е годы

Каждый из нас достиг своей цели. Вам удалось избавиться от меня, мне — проникнуть в вашу тайну. Ваш препарат, профессор, сделал все, что мог. А теперь предоставил нас самим себе.

Ничего нет огорчительнее, чем двое людей, расквитавшихся друг с другом.

Я подхожу к концу.

На следующее утро вы ждали меня в институте. Мы почти не говорили. Вы не подняли головы, наполняя шприц. «Стыд» всегда так или иначе связан с «позором». Недаром говорится: стыд и позор. Наши планы позорно провалились. Нам не оставалось ничего другого, как начать все сначала, испытывая мучительнейшее из всех чувств.

Сны мне не снились. А проснувшись, я увидела увеличивающееся светлое пятно. Наш petersein минус masculinum тоже надежное средство, профессор. Это записано в протоколе опыта. Все ваши предсказания оправдались.

Теперь нам предстоит поставить мой эксперимент: попытаться любить. Впрочем, этот эксперимент тоже ведет к поразительным находкам: находишь человека, которого можно любить.

Перевод И. Каринцевой.

ВОЛЬФГАНГ КОЛЬХААЗЕ Похороны графини

© Aufbau-Verlag Berlin und Weimar, 1977.

Графиня умирает в один из дней марта года пятьдесят второго, в окружении двух кузин, племянницы и лейб-врача семейства фон Берг. Она умирает в Клаппере, неподалеку от Люнебурга. Графиню зовут Генриетта Эльза Амалия фон Мольвиц, урожденная фон Берг. Она покоится, неприметная, среди подушек, маленькое лицо, волевое и некрасивое, над щуплым, слегка искривленным телом. Но в нем выносила она сына, впоследствии ротмистра Пауля фон Мольвица, чью голову под Валдаем нашла пуля. Она отдала отечеству, сказал в своей проповеди суперинтендант Шмаус, все сполна, однако же невзгоды не обошли ее стороной, так как, помимо сына, она потеряла и родину: старческая отрада — пройтись по тропинкам детства. В этом месте слезы навертываются кое у кого на глаза, у других на лицах застывает скорбь.

— Господь, направь твоим путем, — поет смешанный хор.

Близкие покойной степенно шествуют к своим автомобилям. Графиня, в футляре из хранящего тепло ясеневого дерева, остается одна и поджидает служащих похоронного бюро «Эос», которым препоручено дальнейшее. В люнебургской земле она не пожелала упокоиться. В ее завещании сделаны все распоряжения. Она завещает сто четырнадцать предметов из серебра — ножи, вилки, ложки, тарелки, суповые миски, блюда и салфеточные кольца, — черненое серебро с гербом Мольвицев, своей племяннице, у которой жила последнее время. Далее, она оставляет 2500 моргенов земли племяннику. Правда, как вступить во владение своей долей наследства, этого он не знает. Серебро лежит в ящике, а отказанная земля — на Узедоме, где хозяйничают русские и эта бедняцкая власть. А пути туда — семь лет, и с каждой весной путь этот удлиняется на год, хотя графиня в душе не отчаялась: только там, согласно ее Последней Воле, под деревьями, которые выросли на ее глазах, желает она обрести вечный покой.

Любому понятно. И все же мысль, что останки умершей следует выслать без провожатых, как почтовое отправление, с указанием места доставки, но без получателя, коробит близких покойной, покуда господин фон Берг, племянник, не высказывается на сей счет весьма определенно.

— Германия, — говорит он, — во все времена оставляла своих мертвецов в чужой земле. Почему бы ей не отослать усопшую и на сей раз?

— Да к тому же в собственное поместье, — говорит госпожа фон Берг.