Новелла ГДР. 70-е годы

Ушли с пляжа и спасателя. Окна башни, из которой они весь день наблюдали за морем в цейссовские бинокли, были закрыты. Желтый флажок с красным крестом был спущен, красный шар оставлен наверху: шторм.

Хорошо, что ветер дует в сторону моря: можно поставить вспомогательный парус и сохранить силы. Хорошо и то, что волны обрастают белыми барашками: трудней обнаружить шлюпку, когда штормит.

Оставалось, стало быть, одно — незаметно отойти от эстакады. Висевший на высокой дуге фонарь едва светился, но для того, кому всякий свет — помеха, подумал Брагула, и такой слишком ярок. Часового, что стоял наверху на сторожевой вышке, он боялся меньше всего, потому что человек, взяв в руки бинокль, не смотрит себе под ноги. Бо́льшие опасения вызывали у него отпускники, которые любили здесь прогуливаться. Нужно было дождаться самого подходящего времени — часов, наверно, одиннадцати, когда любители подышать свежим воздухом уже возвратятся домой, а влюбленные парочки еще не успеют выбраться на улицы из портового бара или казино.

Катер приближался к эстакаде по асимптоте. Один из двух матросов спрыгнул вниз и, зацепив трос за сваю, помог сойти пассажирам. Сидевшие на корме насквозь промокли, кое-кто хохотал, но добрая половина еще не оправилась от качки. По лицам рыбаков было видно, что́ они обо всем этом думали.

Когда все пассажиры сошли с катера, спрыгнул и старший рыбак. Он подошел к товарищу, сказал что-то, показывая на шлюпку, укрепленную к транцу катера. Брагулу охватил страх. Но матросы отвернулись и пошли с эстакады.

Он зашагал вслед за ними и по крутым деревянным ступенькам, как и они, взобрался на дюну.

Только отсюда, сверху, было видно, с какой силой дует ветер, — даже самые мощные сосны ходили ходуном.

На каменном парапете платформы, устроенной слева от лестницы, стояла подзорная труба. Опустив в прорезь монетку, Брагула навел трубу на море. Далеко за пограничными буями он увидел ряд обволоченных пеной островков — песчаные отмели, о которые бились волны. Приникнув к окуляру, он долго вглядывался в горизонт и мысленно прикидывал, как далеко может быть до тех отмелей. Три мили? Меньше? Больше?

Конечно, он без труда мог ответить на этот вопрос, достаточно было листка бумаги и карандаша, но осмотр захватил его, и он не хотел отвлекаться.

Никогда прежде мысль эта не приходила ему в голову. Не думал он об этом ни в самолете, ни в автобусе, что привез его сюда из аэропорта. Все мысли его были устремлены в глубь страны. Он думал о Тильде и хотел послать ей телеграмму, текст которой уже набросал на картонной подставке для пива в кафе «У моря»: «Извини точка приезжай точка» Этого было вполне достаточно: женщиной она была требовательной и вместе с тем покладистой. Но потом он сунул подставку в карман и дал себе два дня сроку, чтобы принять окончательное решение. Это был первый день, когда идти на пляж не стоило, так что, выпив кофе, он отправился гулять.

У теннисного корта, глядя на двух девушек, он проклинал свою чрезмерную грузность. Он осмотрел древние захоронения, предмет гордости курортного городка, и долго топтался в пустых могильных склепах, размышляя, как поступить, если громадные валуны обрушатся и блокируют выход.

В парке он выпил стакан морской воды, отвратительной на вкус, но, вероятно, очень полезной. Наконец подошел к эстакаде, как раз когда катер закончил последний прогулочный рейс и причаливал.

Все было так же, как сегодня: сидевшие на корме насквозь промокли, кое-кто хохотал, но добрая половила еще не оправилась от качки. По лицам рыбаков было видно, что́ они обо всем этом думали.

Рыбаки пришвартовали катер и сошли на берег. Брагула смотрел им навстречу. Он стоял в конце эстакады, там, где опоры деревянной конструкции вонзаются в песок. Оттуда до лестницы, ведущей на верх дюны, было метров тридцать. Старший матрос сунул руку в карман и, уже сходя с последней доски на песок, вытащил носовой платок — огромный, в красную клетку, — а с ним и ключ.

Самый обыкновенный маленький ключ на грязно-белой полотняной тесемке. Ключ беззвучно упал в песок.

Брагула быстро нагнулся, хотел окликнуть рыбаков… но не окликнул, только посмотрел им вслед. Они уходили, тяжело ступая по песку.

Когда же, поднявшись по лестнице, они исчезли из виду, Брагула открыл сжатый кулак — самый обыкновенный ключ к замку, каким запирают сараи или кроличьи загоны. Но Брагула сразу решил, что это ключ от шлюпки. «Ключ, открывающий мир», — подумал Брагула.

Находка преобразила его. Еще минуту-другую назад он праздно стоял на эстакаде, не имея никаких намерений. Теперь же, подняв с песка крохотный кусочек железа, он по-иному воспринимал окружающий мир. Топтание на эстакаде неожиданно приобрело смысл, стало замыслом, равнодушный взгляд обрел зоркость.

Поведение прохожих Брагула тоже начал оценивать по особой системе, определяющим критерием которой был ключ. Не заметила ли чего-нибудь девушка-блондинка, вроде бы случайно спускавшаяся в ту минуту по лестнице? И он предпринял наивную попытку обхитрить ее: поднял камешек и демонстративно швырнул его в море.