Новелла современной Румынии

— Да… Тут еще одна вещь, Михай, — забормотал Ион. — Село… люди… что скажут они… очень это… — Ион залился краской, окончательно смутившись. К счастью, как раз в этот миг отворилась дверь и вошли председатель с секретарем. Странное дело! Их как будто подменили, словно разговор во дворе с конюхом вернул им хорошее настроение. Лазу подошел к Иону, посмотрел на него ласковым, дружеским взглядом и сказал откровенно:

— Ионикэ, не сердись на нас… Как видишь, мы приняли тебя не совсем хорошо… Эх, черт подери! — продолжал он сокрушенно, мягким голосом. — Когда голова полна забот, и с друзьями-то ведешь себя невесть как…

Светлая улыбка, блуждавшая на губах Алеку Лазу и слегка разгладившая на его лице грубую морщинистую кожу, его потеплевший голос, который исходил из сердца и напомнил Иону другого Лазу, его старого приятеля, — все это взволновало и обрадовало его.

Ион не мог знать, ему и в голову не приходило, что перемена в обращении председателя, в душе питавшего к нему добрые чувства, объяснялась коротким разговором, который произошел во дворе, после ухода конюха:

— Что ты на это скажешь? — спросил Лазу.

— Скажу… Что мне говорить? — досадливо отмахнулся секретарь. — Как раз теперь, когда мы собирались вскрыть все его мошеннические проделки, как раз теперь… Это может помешать нам… Черт возьми! Я — член партии, а говорю совсем не то… Как будто райком не знает, что делает… И потом, к чему эти вопросы?! — вдруг возвысил он голос на председателя.

— Ишь ты! А как же мне не спросить тебя? — умиротворяюще сказал председатель. — Разве ты не видел, как он радуется?.. Небось позовет Иона жить к себе… А коли Ион пойдет…

Но секретарь сделал энергичный жест рукой и не дал ему закончить мысль:

— Вот этого как раз и нельзя допустить.

— А что же нам делать?

— Ты должен поразмыслить, что предпринять… Ведь вы были друзьями… Знаешь что? Позови его к себе…

— Хорошая мысль!

Так и получилось, что Алеку Лазу зазвал Иона жить к себе. А Ион, раздумывавший, как бы ему отказаться от предложения брата и не обидеть того, с радостью согласился. Только одного не мог Ион взять в толк: почему Лазу поспешил его пригласить, ведь это стеснит его домашних, и потом он не мог не знать, что Михай все равно сегодня потащит Иона ночевать к себе. «В чем тут дело? И с чего это он так заботится обо мне? — спрашивал себя Ион. — Что ему за нужда? Только потому, что мы были друзьями? Эх, да ведь это ой-ой-ой когда было…»

Но через несколько дней Ион заметил еще много странного. Прежде всего ему бросилось в глаза, что председатель как-то подозрительно поглядывает на него. Вдобавок, как только речь заходит о брате Иона, или о счетоводстве колсельхоза, или о деньгах, или о незаконченных постройках, все сейчас переводят разговор на что-нибудь другое. «Уж мы-то знаем. А ты не тяни нас зря за язык, потому все одно ничего от нас не добьешься», — казалось, хотели они сказать. Некоторые, в том числе секретарь и конюх дед Булига, на что-то намекали, но когда Ион захотел вникнуть в суть дела, секретарь ни с того ни с сего заявил, что никоим образом не хочет влиять на него. «Как это — влиять на меня? — опешил Ион. — А почему же не влиять? Говорит, мне надо самому посмотреть, как обстоят дела, и тогда уж судить обо всем. А что я должен увидеть? И как я могу увидеть, когда все скрывают что-то от меня?»

— Только одно могу сказать, — намекнул как-то секретарь, — советую тебе заглянуть как-нибудь вечером в кооператив: там такое увидишь…

«Какого дьявола я там увижу?» Особенно запутанной казалась Иону история с деньгами, выделенными общим собранием на строительные материалы, которые ввиду неотложной надобности приходилось покупать на черном рынке. В первую очередь необходимо было достать дранку для крыши. Деньги на нее были уже давно взяты из кассы, однако амбары все еще стояли непокрытыми. Это наблюдал ежедневно и он сам. Но Ион не мог догадаться, какое отношение имеет эта история к тому, что ему предстояло увидеть вечером в кооперативе. И вот сегодня утром он твердо решил наконец побывать в кооперативе. Днем он попытался хоть что-нибудь выведать у деда Булиги, но старик, осторожный как лиса, начал издалека, упомянул о разделе земель в 1945 году, да и застрял на разных мелочах и подробностях. Ион так ничего и не понял.