Новеллы

— Сегодня воскресенье, — говорит сын. Это опять выпад в адрес отца. Каждое воскресенье сын брякает: — Сегодня воскресенье! — То есть день, когда в семье Майзика особенно много говорят о легкомысленных людях. Ибо ветреные люди, в том числе пожилые мужчины и женщины, обуваются в этот день в большие нескладные башмаки, берут в руку палку и пускаются в путь по горам по долам… Открывают котомки, когда проголодаются, тянут из бутылок, когда захочется пить. Это ж сколько денег уходит на такие прогулки, сколько истаптывается обуви! И какая это глупость — карабкаться куда-то, когда легко можно спуститься до конца улицы Багой, где течет речка, или подняться до другого конца улицы, где зеленеет гора. А то идут, ползут, багровеют от натуги, схватывают насморк… Однако Винце в этот день неизменно брякает, что сегодня воскресенье. Ну да он еще человек молодой и имеет право в этот день напомнить о том своим родителям. В нынешние времена парни с девушками по густому лесу гуляют, а коли охота придет, так и обнимаются.

— Так, значит, воскресенье, — бурчит Майзик. — Может быть… Человек так устает за целую неделю, может и отдохнуть на седьмой-то день…

— Как всевышний, — тоненько вторит мужу Агата.

Майзик одобрительно смотрит на нее и тоже присаживается отдохнуть на седьмой день, поразмыслить, что сделано им за шесть предыдущих дней. Ему так хочется поторопить время, чтобы скорее настало первое число, — в этот день жильцы его второго дома присылают ему деньги. Еще он сдает где-то в аренду тридцать хольдов земли; и оттуда тоже так тягостно дожидаться платы. И еще — горькие поиски: где можно дешевле приобрести что-нибудь. И каждую неделю ходить плакаться в налоговое управление. А главное наблюдать, как косно, лениво проводят жизнь другие!.. На седьмой день после всего этого необходимо отдохнуть. Да, сегодня вечером можно было бы пойти на берег реки. Там есть одна корчма, станешь невдалеке от нее и явственно слышишь цыганскую музыку, совсем как если б ты сидел внутри. На этом он тоже сберегает пенгё. Это наибольшее и наиприятнейшее переживание в жизни господина Майзика, его библия — книжечка, в которой он вот уже который год отмечает, сколько удается ему сэкономить за день.

Взять, к примеру, сегодняшнее утро: с каким удовольствием набил бы он трубку, а вот не набил… Запишет три филлера выгоды… А если вечером пошли бы к реке, если бы зашли в корчму, им понадобилось бы пол-литра вина на троих: считай, пятьдесят филлеров; да один соленый рогалик: девять да десять официанту… Записать в чистую выгоду — срабатывает инстинкт в господине Майзике. Они непременно пойдут вечером к реке, и в книжечке станет одной выгодой больше! Выгадывают они обычно все вместе: первым идет господин Майзик, за ним жена и сын; таким образом сын выучивается, сколько можно заработать, если ничего не тратить. Ах, кабы господин Майзик осмелился сделать еще запись о том, о чем он втайне нет-нет да и размечтается: о страстном своем желании изредка встретиться с хорошенькой девочкой. Какие огромные суммы потребовались бы для этого! Если б хоть раз в неделю он мог сделать такую запись, боже всемогущий, поговаривают, будто такому пожилому и совсем не модно одетому господину это обходится в три пенгё. И если б Агата тоже поведала свою мечту о новом платье, да и Винце, знай, долбит одно и то же: сегодня воскресенье! Это ведь тоже что-нибудь да значит.

— Вечером пойдем гулять к реке, — говорит Майзик.

— Ты это серьезно, Игнац? — спрашивает супруга.

— Серьезно.

— Пойдем вечером гулять к реке? — спрашивает Винце.

— Да, пойдем, — повторяет Майзик.

Они сидят. Майзик глядит в окно. На небо, которое изящно украсилось серебром и становится все красивее, как разгоряченная танцем девушка, — он не глядит. Майзику нет до него дела. Вон там, на окне, растрескалась замазка. Фу-ты ну-ты, в конце лета вынь да положь десять филлеров на замазку! Винце смотрит на латунную дверную ручку. Фу-ты ну-ты, какая она продолговатая и вместе с тем шарообразная. Какая старая и вместе с тем блестящая. Раньше он резко нажимал на нее, так что она, отскакивая вверх, ударяла по пальцам. Под нею отверстие для ключа. Теперь замок работает хорошо, а вот на прошлой неделе в его пружины набился песок… Сколько пришлось с ним мучиться. А однажды пропал ключ! Непонятно, как завалился в тряпку, лишь несколько дней спустя нашли наконец. А уж как искали, совсем рядышком был ключ, ан не звякал, не падал на пол. Заставил их поволноваться пять дней, ждал, пока Майзик вконец не изведется, содрогаясь перед счетом от слесаря.

Винце улыбается. Хорошо, что ключ нашелся. От скуки он рассматривает электрический счетчик. В нем есть колесико. Когда они изредка зажигают электричество, оно вертится. Винце давно уже размышляет над тем, как бы жечь электричество так, чтобы серебристо-красное это колесико не крутилось… «Разве что воткнуть туда гвоздь… но как его воткнешь, не открывая счетчика… страшно трудно что-нибудь придумать…» — Тут ход его мыслей прерывается кудахтаньем со двора.