Новик

— А то как же? Ежели меньше, то можно не успеть ни землицу вспахать перед посевной, ни ниву пожать по осени.

Андрей осмотрел поле и пожал плечами.

— А чего народу вы так много называете? На жатве, понятно. Но на жатву можно и баб привлечь. Однако пахать… пятеро… семеро… Куда столько?

— А ты поди, попробуй столько земли руками обработай. — усмехнулся Петр.

— Зачем руками то? А соха? А плуг?

— Ну для сохи лошадка нужна. — заметил Игнат. — А боевых меринов впрягать невместно. Да и не всегда они есть. Смотр полка когда проходит? Вот! А выезжать нужно загодя. Посему на посевную самую и попадает. А плуг что сие?

— Плуг? — переспросил Андрей, с раздражением подумав о том, что снова вляпался.

Парень знал, что первые упоминания о плуге на Руси известны в Повести временных лет. А также то, что плуг плугу рознь. Строго говоря архаичный плуг шире известен как соха, то есть, дышло и закрепленный на нем лемех. Так вот — архаичный плуг на Руси и бытовал. Его то и упоминали в Повести временных лет. Впрочем, в дальнейшем название употребляли более привычное название «соха». Классический же плуг с отвалом, изобретенный еще римлянами, заехал на Русь лишь в XVII веке, войдя в практический оборот лишь в XVIII–XIX.

Но это только одна сторона вопроса.

Вторая — это крайне ограниченное бытование не то, что плуга, но и даже сохи.

Сначала все упиралось в нехватку земли из-за того, что люди заселяли только террасы по поймам рек. Там едва-едва пашни выходило для того, чтобы вырастить себе что-то покушать. Про содержание тяглового скота и речи не шло. Это было очень дорогое удовольствие. Из-за чего соху тягать было не чем.

Потом, после того, как во второй половине XIII века начался процесс «взлета на холмы», то есть, заселение водоразделов, образовалась другая проблема. Серьезно возросшее тягло. Ведь кроме содержания князей да бояр с компанией крестьянину пришлось теперь еще на своих плечах вывозить и выплату налогов хану. Именно налогов, так как Русь стала провинцией Золотой орды и платила по сути удвоенный налог — один местному руководству, второй — центральной власти. Из-за чего прибавочного продукта стало в удельном плане еще меньше, чем раньше. Да, крестьяне размножились и заселили в несколько раз большие территории. Да, объем поступлений в казну существенно увеличился. В каких-то случаях в несколько раз. Но крестьяне лучше жить не стали. Скорее, напротив. И тягловой живности в их хозяйстве так и не завелось. А лошади, как и прежде, оставались преимущественно военными животными.

Так вот, в 1553 году ситуация с этим делом лучше не стала. У крестьян как не было лошадок, так и не появилось. Да и волов не наблюдалось особенно. Из-за чего соха употреблялась прямо скажем весьма не активно. С плугом же была беда самого натурального толка. Он существовал где-то за горизонтом…

Андрей перевел взгляд с Игната на Петра. Потом на Устинку, который также внимательно слушал. И везде встречал в лицах удивление и интерес.

— Вы что, про плуг не слышали?

— Нет, — серьезно ответил Устинка.

— Ну темнота! — максимально насмешливо произнес Андрей. — Это же первое средство в распашке! Конем или волом, понятно. Соха ни в какие подметки плугу не годиться. Мне сказывли, что его выдумали в незапамятные времена еще до рождения Христа.

— Да ну, — фыркнул Игнат.

— Вот те крест! — произнес Андрей и перекрестился. — За что купил, за то и продают. Брешут али нет — мне то не ведомо.

Устинка и Игнат пожали плечами. Петр Рябой хмыкнул и вернулся к работе.

Когда же Андрей выдохнул, подумав, что вопрос закрыт, Петр скосился на него и спросил:

— А кто болтал?

— Что?

— Кто про плуг болтал?

— Думаешь я помню? Купец какой-то.

— Про Литву, наверное, сказывал?

— Про Польшу.

— Ясно, — кивнул Петр. — Будь осторожен в таких словах. Понятно, что без злого умысла. Но у Государя нашего терпение, как сказывают, не великое. И слова твои легко можно повернуть против тебя. Что, дескать, ты сманивал людей на отъезд в Польшу. Говоря о том, как там все славно.

— Так я такого не говорил!

— А как ты это докажешь? Люди слышат, что хотят. А призывы отъехать на служу к крулю Польши есть измена.

— Так…

— Ежели спросят про плуг — сказывай, что не помнишь. Купец какой-то на торжище заезжий. А откуда тот прознал — не ведаешь. Где пользуют — тоже. Просто слышал, что дело доброе. Сам же говоришь — «доброжелателей» у тебя много.

— Да зачем им с такими пасквилями связываться? Им ведь надо меня к ногтю прижать.

— Это пока. А если увидят, что птичка не идет в клетку, то могут на всякое пойти.

— Понял тебя. Спасибо. — Хмуро ответил Андрей.

Петр был прав. В здешней среде нужно очень плотно думать о том, что ты говоришь и кому. Следя не только за языком, но и за жестами да поступками. Огромное количество условностей формировали сложнейший узор общественной паутины, по которой стоило немалого труда пробираться, чтобы не спровоцировать смертельно опасных пауков. Тем более сейчас, он ведь чай не крестьянин. С него и спрос совсем другой.