Новиков

Екатерина II со сцены отвечала своим оппонентам в Комиссии Нового уложения, «Трутню» Новикова — всем, кто видел недостатки управления Россией и имел самостоятельное мнение о политике самодержавия. Продолжая, как это делала «Всякая всячина», высмеивать сплетни, глупость людскую, фанфаронство, невежество, Екатерина II вместе с тем включила в текст комедий много современных намеков, особенно ожесточенно нападая на дворянских либералов. Пьесы должны были убеждать зрителей, что разумное правительство печется о благо России, а несмысленые прожектеры и критиканы ему в этом препятствуют.

Вскоре события крестьянской войны заставили правительство, откинув литературные формы, железной рукой насаждать порядок в российских губерниях. К этому времени и дворянство, до смерти напуганное выступлением народа, забыло о либеральных разговорах и поторопилось поддержать свою государыню.

«Живописец» начат был Новиковым в апреле 1772 года по известному плану, и пять первых листов являются составными частями общего литературного замысла издателя. В дальнейшем участие в журнале других авторов, полемика, необходимость печатать нейтральный материал и статьи защитного свойства, способные смягчать цензурные условия, нарушили четкость композиции журнала, но верность своим общественно-эстетическим идеалам Новиков сохранил до конца издания.

В самом деле, первый лист «Живописца» занят «приписанием», то есть посвящением журнала «неизвестному сочинителю комедии «О время!», сиречь Екатерине II, и представляет собой заключенную в легальнейшие строки заявку на сатирическое обличение действительности, путь к которому якобы открыла сама императрица своей комедией.

Второй, третий и четвертый листы отведены статье «Автор к самому себе». Новиков производит смотр основным течениям русской литературы, рассыпает критические замечания по поводу современных писателей, обозначенных довольно ясными псевдонимами, за которыми стоят имена Василия Петрова, Лукина, Чулкова, может быть, Ржевского и других. Здесь же мы встречаем резкий выпад против пасторальной поэзии, рисовавшей несуществующие прелести пастушеской жизни. Новиков пишет, что читатель фальшивых произведений такого рода ответствует их авторам старинною пословицей: «Чужую душу в рай, а сам ни ногой», и замечает: «Бедный автор, ты других и себя обманываешь».

Далее Новиков развертывает галерею хулителей наук, русских дворян. Вот они, «благородные невежды», ветреные щеголи, модники, — самовлюбленный Наркис, Худовоспитанник, Кривосуд, Щеголиха, Молокосос, Волокита. Но не лучше их относятся к наукам и «благоразумные старцы, премудрые воспитатели», — они твердят, что их деды и прадеды ничему не учились, но жили счастливо, богато и спокойно.

В монологе Волокиты Новиков пародирует модное щегольское наречие, салонный жаргон светских людей, не скрывая своего презрения к модному коверканию русского языка.

Наконец, показав образчики литературного стиля пасторали и стиля речи дворянской молодежи, Новиков в следующем, пятом, листе «Живописца» печатает «Отрывок путешествия в *** И *** Т ***». Другими словами, сразу после критического разбора современной литературы Новиков выдвигает тему огромного общественного звучания и смысла — тему бедственного состояния русских помещичьих крестьян, в деталях знакомую ему по работе в Комиссии о сочинении Нового уложения.

В «Трутне» читатель имел дело с письмами старосты Андрюшки, крестьянина Филатки, барским указом. На страницах «Живописца» крестьянская тема предстает перед читателем в авторском изложении. {Вопрос о том, кто написал «Отрывок путешествия в *** И*** Т***», имеет немалую историю и до сих пор окончательно не разрешен. О том, что автором «Отрывка» был А. Н. Радищев, сообщил его сын Павел Александрович в 1858 году. Наиболее подробно затем аргументировал авторство Радищева В. П. Семенников, чьи доказательства приняли и дополнили Я. Л. Барсков, Г. А. Гуковский, П. Н. Верков. На возможность расшифровать буквы «И*** Т***» как «Издатель Трутня», то есть Новиков, указал в 1889 году Л Н. Майков. В наше время принадлежность «Отрывка» Новикову признает Г. П. Макогоненко. К такому выводу в отмену своих прежних высказываний пришел и автор настоящих строк.}

«Отрывок» назван в журнале сатирой, однако вряд ли читателям удавалось обнаружить в нем сатирические элементы — в сущности, они получили правдивый отчет о виденной путешественником русской деревне, что подчеркивалось автором в слоге повествования: