Новобрачная

Пока Виктория запирала дом, Антуан и Мелани поднимались бок о бок по широкой лестнице из белого камня. Свет их свечей – в доме не было электричества, а газ Виктория считала изобретением дьявола, – создавал огромные тени, скрывавшие старые ковры, развешанные на стенах лестничной клетки. Внезапно Антуан заметил, что свеча Мелани дрожит. Он осторожно взял девушку под руку и почувствовал, что она действительно дрожит.

– Мелани, – прошептал он, наклонившись к ней, – не надо бояться. Вы здесь в безопасности, и могу вам поклясться, что сделаю все возможное, чтобы вас защитить.

На него вдруг нахлынула волна нежности к этому маленькому существу, полному еще подростковых страхов. Он видел в ней очарование и хрупкость, несмотря на большое мужество, которое она проявляла. И хотя он знал, что мысли людей зависят от ничтожных обстоятельств, – например, нежный отблеск света на молодом лице, обрамленном золотисто-коричневыми волосами, – он открыл в себе непривычное волнение, странные импульсы.

Решив, что она собирается плакать, он чуть было не обнял ее. Но к его большому удивлению, сверкающие глаза, повернувшиеся к нему, были абсолютно сухие.

– Я не боюсь, – заверила она его. – Если я дрожу, так это от гнева и отвращения при воспоминании, что любила этого человека и собиралась выйти за него замуж, хотя мой дед был против! Я даже написала ему, умоляя не ввергать меня в отчаяние, если он откажет Франсису в моей руке! Какая дура! Как я могла быть такой глупой!

– Мы все бываем такими рано или поздно. Как вы думаете, почему я хочу остаться холостяком?.. Только потому, что я научился опасаться того, что называют любовью, и теперь я чувствую себя совершенно спокойно… Конечно, я на двадцать пять лет старше вас, это меняет взгляд на вещи…

– На так много?

Эти слова вырвались сами собой. Она тут же пожалела о них и попыталась исправить положение:

– Я хотела сказать, что, глядя на вас, никогда не подумаешь, что вы…

– Так стар? – завершил ее слова Антуан и рассмеялся. – Не извиняйтесь: так думать совершенно естественно в шестнадцать лет. Мужчина сорока лет может быть только старым господином…

– Не приписывайте мне то, что я не говорила, – недовольно заметила она. – Как вы можете быть старым господином?

Действительно, как он мог им быть: с резкими чертами лица, которым хватало и силы и очарования, с темно-голубыми глазами, глубоко сидящими в глазницах, как будто они хотели там спрятаться, и с этим тонким ртом с насмешливой складкой? Она также оценила его фигуру атлета, которую не могла скрыть немного мешковатая, но удобная одежда, в нем наверняка не было ни грамма жира. Нет, по правде говоря, в нем ничего не было от старика, в этом Антуане, вторгшемся в ее жизнь, чтобы сыграть роль ангела-хранителя.

– Я думаю, что человек стар, только когда он хочет быть таким, – добавила она. – Даже мой дед не был по-настоящему стар, хотя ему должно было быть на тридцать – сорок лет больше, чем вам. К тому же… если я так доверяла господину де Варенну, это потому, что он не был юнцом. Он все же в два раза старше меня…

Они подошли к двери спальни Мелани, и Антуан задержал в своей руке руку, которую она ему протянула:

– Вы позволите мне задать вам нескромный вопрос?

– Конечно…

– В состоянии ли вы дать оценку вашему отношению к господину де Варенну?

– Зачем?

– Мне необходимо это знать… и сделайте милость – поверьте, спрашивая вас об этом, я повинуюсь не вульгарному любопытству. Если в вашем сердце осталась хоть частица нежности к этому человеку, надо мне об этом сказать.

– Зачем? – повторила Мелани тихо, так тихо, что слово можно было едва услышать.

– Потому что я готов умереть ради вас, но я не хочу остаться в дураках.

– Умереть ради меня?…

Подсвечник вырвался из рук девушки и покатился по ковру. Антуан затоптал пламя и их окутал запах горелой шерсти. У Антуана на него была аллергия, и он несколько раз чихнул, что сильно ослабило драматический элемент произнесенных слов. Он хотел, кстати, их слегка подправить, чтобы воображение его протеже не слишком разыгралось, но ничего не добавил к сказанному: почти фиолетовые глаза Мелани зажглись тысячами искр, и Антуан понял, что этими тремя глупыми словами он открыл перед ней врата мечты… Действительно, какая женщина не хотела бы быть романтической героиней, за которую сражаются мужчины?.. Все же он считал это недостойным ее, и собрался сказать это, но внутренний голос заставил его молчать…

«Оставь ее в покое! Ты наговоришь банальностей…»