Новочеркасск: Роман — дилогия

— Нет, — замотал головой Павел, — ошибки быть не могло. То самое лицо, тот самый взгляд. Только на губах у него пена вскипела в ту нашу встречу, когда я руку его к земле гнул. Но Прокопенко… Откуда я мог запомнить эту фамилию? Уж очень знакомо она звучит. Где-то я слыхал ее… — Он схватился ладонями за виски и воскликнул: — А, вот где!

— Успокойся, Павлик. Ошибка памяти.

— Исключается, Александр.

— Если ты в этом уверен, это страшно. Страшно потому, что при встрече и он тебя наверняка узнал. И выход у него один: немедленно убираться из нашего города, замести следы. И я бы на твоем месте…

— Что бы ты сделал на моем месте, Саша?

— Ты теперь не рядовой большевик, а председатель всего горсовета. И, раз такое подозрение появилось, я бы немедленно поделился им либо с начальником ГПУ, либо с начальником милиции, либо с городским прокурором.

На столе у Александра Сергеевича лежала прямоугольная отлитая из чугуна пепельница с барельефом пасущегося стреноженного коня. Павел пододвинул ее к себе и с минуту пристально рассматривал тонкое литье.

— А если я все-таки ошибся? — пожал он неуверенно плечами. — Ведь всегда же есть один шанс из тысячи, который вырастает в основной и в решающую минуту берет верх. Поднять напрасную тревогу по ложному поводу означает растоптать в глазах твоих ближайших соратников по общему делу собственный авторитет. Нет, брат, слишком велика доля риска, чтобы идти на него при таком недостаточно надежном козыре, как зрительная память. Подожди, Саша, надо все поточнее выверить. — Он вдруг ударил себя ладонью по лбу и вскричал: — Прокопенко, Прокопенко! Ну и хорош же ты гусь, Павел Сергеевич! И как же я сразу не вспомнил? Голова садовая, ведь командир эскадрона Прокопенко на самом деле служил в нашей дивизии. Это был действительно лихой разведчик и один из первых кавалеров боевого Красного Знамени. Третий орден ему сам Михаил Васильевич Фрунзе по поручению реввоенсовета вручал. А я-то турусы на колесах тут развожу! Из мухи слона воспроизвел, да и только.

Сквозь плоские стекла пенсне Александр Сергеевич долго и безрадостно смотрел на брата. Он не почувствовал искренности во всей этой его браваде и, когда Павел собрался уходить, недоверчиво буркнул:

— Это хорошо, если все так, как ты сейчас мне об этом сказал, но если по-иному обстоит дело и первая твоя догадка верна, поостерегись, Паша. Они, эти бывшие защитники престола и отечества, своих врагов не прощают. Жестокие они, как все затравленные звери.

— Ладно, ладно, Саша, — с наигранной беспечностью проговорил Павел. — Бог не выдаст, свинья не съест. — И через несколько минут копыта Зяблика гулко застучали по кособоким булыжникам Барочного спуска, унося старшего Якушева к центру города.

…На скрещении Барочного спуска и Кавказской улицы бушевал костер. Высоко в ночное небо столбом поднималось алое пламя. Человек сто молодых ребят и девчат стояли в кругу. Это было одно из тех веселых сатирических представлений, которые так часто устраивала по вечерам на улицах Новочеркасска молодежь. Два парня, по обличию студенты, бросали в огонь большую расписную куклу из картона с цилиндром на голове. Кто-то весело восклицал:

— Чемберлена в костер, Деникина поставить на очередь!

Жизнь шла своим чередом. Павел Сергеевич хотел было проехать мимо, но вдруг звонкий молодой голос удержал его. Натянув повод, Якушев остановил послушного Зяблика. В отблесках костра он увидел девушку в длинном развевающемся платье. Она самозабвенно танцевала цыганочку. Светлые волосы волнами падали на шею и плечи. «Боже мой! — воскликнул про себя он. — Да ведь это же Валентина! Сколько в ней огня и задора… А я-то, чудак, мещанские повадки пытался ей приписать. Правильно она меня отбрила, моя милая секретарша. А что это за худощавый парень рядом с ней? Вероятно, и есть тот самый студент из Политехнического института, о котором она говорила».

Девушка не заметила Якушева. Охваченная порывом веселья, она прекратила пляску и озорным голосом запела шуточную песню. Ее тотчас же подхватили остальные. Дружные голоса выплеснулись в ночь:

Зазвенели колокольчики колокольцами,
Все святые недовольны комсомольцами.
Старый бог как посмотрел, что за перемены,
В трое суток облысел, как колено.
Объяснять немного надо, что такое был Христос,
То, что умер он, — возможно, то, что он воскрес, — вопрос.

Якушев еще раз посмотрел на литую фигуру веселившейся своей секретарши Валечки и горько вздохнул, подумав о погибшей, но так и не забытой им Лене. «Если бы не белогвардейская пуля, может быть, и у меня была бы сейчас дочка и шел бы ей уже восьмой год». Он тронул повод, и Зяблик размеренным шагом двинулся вперед.