Читаем Новое индустриальное общество полностью

Было бы, однако, преждевременно полностью сбрасывать профсоюзы со счетов. Очень многие организации — вспомним гильдии рыбных торговцев и сапожников в лондонском Сити или комиссию палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности в Вашингтоне — продолжают существовать, несмотря на утерю своих функций. Если профсоюз существует, то ликвидация его — дело, несравненно более тяжелое, чем все, что связано с его дальнейшим существованием: сбором членских взносов или их снижением, вовлечением в профсоюз вновь принятых рабочих, проведением съездов, назначением должностных лиц. И, хотя индустриальная система подрывает старые функции профсоюзов, она не устраняет их целиком и даже создает некоторые новые функции. Наконец, не все профсоюзы действуют в рамках индустриальной системы, и те из них, которые находятся вне ее, имеют лучшие перспективы. В результате роста индустриальной системы произошло значительное ослабление профсоюзов как социальной силы. Но эта сила не исчезнет и не потеряет полностью своего значения.

2

Динамика численного состава профсоюзов явно свидетельствует о неблагополучном положении. После 1957 г. общее число членов профсоюзов в США стало уменьшаться; несмотря на то что число работников, занятых вне сельского хозяйства, в последующие пять лет увеличилось на четыре с лишним миллиона, число членов профсоюзов за это время уменьшилось на 1,7 млн. (В 1956 г. оно составляло примерно 16,6 млн, в 1962 г.— 14,9 млн.) Уменьшение членского состава профсоюзов было особенно значительным в обрабатывающей промышленности, а в пределах последней наиболее серьезные потери понесли профсоюзы рабочих автомобильной и сталелитейной промышленности. Обе эти отрасли промышленности относятся к отраслям, весьма типичным для индустриальной системы[24-1]. С 1957 по 1962 г. доля членов профсоюзов в общем числе занятых в несельскохозяйственных отраслях снизилась с 31,4 до 26,7%. После 1962 г. значительное увеличение числа занятых повлекло за собой скромное увеличение числа членов профсоюзов, но доля работников, охваченных профсоюзами, в общей массе наемных работников продолжала снижаться[24-2].

Как было показано в предыдущей главе, в совокупной рабочей силе быстро возрастает доля служащих, включая инженерно-технических работников и лиц свободных профессий,— в 1900 г. эта доля равнялась 17,6%, в 1965 г.— 44,5%[24-3].

Только 12% всех служащих входит в профсоюзы, а в обрабатывающей промышленности — всего лишь около 5%.

Но дело не только в служащих. В отраслях, отличающихся передовой техникой,— производстве счетно-решающих устройств и вычислительных машин, приборостроении, производстве средств автоматизации и т.п.— производственных рабочих тоже нелегко вовлечь в профсоюзы. Если число производственных рабочих велико, а фирма имеет тесно связанные с ней филиалы, в которых имеются профсоюзы, то в таком случае новых рабочих часто без труда удается включить в существующие профсоюзы. Там же, где филиалы обособлены или же фирма в каких-то других отношениях лишена компактной организации, а также там, где высок удельный вес инженеров и техников, профсоюзы не имеют успеха[24-4]. Рабочие в сущности становятся продолжением техноструктуры и, несомненно, считают себя таковым.

Имевший место в последние годы прирост числа служащих, входящих в профсоюзы, произошел главным образом за счет государственных служащих. В отличие от развитой корпорации здесь не было сдвигов в области контроля над заработной платой и условиями труда работников. Решение этих вопросов по-прежнему остается прерогативой законодательных органов. Следовательно, допустимо по крайней мере полагать, что государственный служащий чувствует себя более далеким от своего работодателя, находится с ним, как налогоплательщик, в более остром денежном конфликте и потому менее склонен отождествлять свои и его интересы по сравнению со служащим, работающим в индустриальной системе. Впрочем, рассуждение это чисто умозрительное Росту числа государственных служащих, входящих в профсоюзы, способствовало также более терпимое отношение (узаконенное и неузаконенное) к их вступлению в профсоюзы К тому же заработная плата рабочих-металлургов и шахтеров (имеющих работу) часто намного превышает оплату работающих в тех же местностях учителей, полицейских, чиновников, персонала государственных культурно-бытовых и лечебных учреждений. Объединение в профсоюзы дает наибольшие шансы на устранение этой разницы.

3

Перейти на страницу:

Похожие книги

Лжеправители
Лжеправители

Власть притягивает людей как магнит, манит их невероятными возможностями и, как это ни печально, зачастую заставляет забывать об ответственности, которая из власти же и проистекает. Вероятно, именно поэтому, когда представляется даже малейшая возможность заполучить власть, многие идут на это, используя любые средства и даже проливая кровь – чаще чужую, но иногда и свою собственную. Так появляются лжеправители и самозванцы, претендующие на власть без каких бы то ни было оснований. При этом некоторые из них – например, Хоремхеб или Исэ Синкуро, – придя к власти далеко не праведным путем, становятся не самыми худшими из правителей, и память о них еще долго хранят благодарные подданные.Но большинство самозванцев, претендуя на власть, заботятся только о собственной выгоде, мечтая о богатстве и почестях или, на худой конец, рассчитывая хотя бы привлечь к себе внимание, как делали многочисленные лже-Людовики XVII или лже-Романовы. В любом случае, самозванство – это любопытный психологический феномен, поэтому даже в XXI веке оно вызывает пристальный интерес.

Анна Владимировна Корниенко

История / Политика / Образование и наука
Психология войны в XX веке. Исторический опыт России
Психология войны в XX веке. Исторический опыт России

В своей истории Россия пережила немало вооруженных конфликтов, но именно в ХХ столетии возникает массовый социально-психологический феномен «человека воюющего». О том, как это явление отразилось в народном сознании и повлияло на судьбу нескольких поколений наших соотечественников, рассказывает эта книга. Главная ее тема — человек в экстремальных условиях войны, его мысли, чувства, поведение. Психология боя и солдатский фатализм; героический порыв и паника; особенности фронтового быта; взаимоотношения рядового и офицерского состава; взаимодействие и соперничество родов войск; роль идеологии и пропаганды; символы и мифы войны; солдатские суеверия; формирование и эволюция образа врага; феномен участия женщин в боевых действиях, — вот далеко не полный перечень проблем, которые впервые в исторической литературе раскрываются на примере всех внешних войн нашей страны в ХХ веке — от русско-японской до Афганской.Книга основана на редких архивных документах, письмах, дневниках, воспоминаниях участников войн и материалах «устной истории». Она будет интересна не только специалистам, но и всем, кому небезразлична история Отечества.* * *Книга содержит таблицы. Рекомендуется использовать читалки, поддерживающие их отображение: CoolReader 2 и 3, AlReader.

Елена Спартаковна Сенявская

Военная история / История / Образование и наука
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Гражданская война. Генеральная репетиция демократии
Гражданская война. Генеральная репетиция демократии

Гражданская РІРѕР№на в Р оссии полна парадоксов. До СЃРёС… пор нет согласия даже по вопросу, когда она началась и когда закончилась. Не вполне понятно, кто с кем воевал: красные, белые, эсеры, анархисты разных направлений, национальные сепаратисты, не говоря СѓР¶ о полных экзотах вроде барона Унгерна. Плюс еще иностранные интервенты, у каждого из которых имелись СЃРІРѕРё собственные цели. Фронтов как таковых не существовало. Полки часто имели численность меньше батальона. Армии возникали ниоткуда. Командиры, отдавая приказ, не были уверены, как его выполнят и выполнят ли вообще, будет ли та или иная часть сражаться или взбунтуется, а то и вовсе перебежит на сторону противника.Алексей Щербаков сознательно избегает РїРѕРґСЂРѕР±ного описания бесчисленных боев и различных статистических выкладок. Р'СЃРµ это уже сделано другими авторами. Его цель — дать ответ на вопрос, который до СЃРёС… пор волнует историков: почему обстоятельства сложились в пользу большевиков? Р

Алексей Юрьевич Щербаков

Военная документалистика и аналитика / История / Образование и наука