Новое средневековье XXI века, или Погружение в невежество

Вот одна из пропущенных страниц. К. Поланьи в книге 1944 года «Великая трансформация» пишет о процессе становления капитализма на Западе: «Вера в стихийный прогресс овладела сознанием масс, а самые “просвещённые” с фанатизмом религиозных сектантов занялись неограниченным и нерегулируемым реформированием общества. Влияние этих процессов на жизнь народов было столь ужасным, что не поддаётся никакому описанию. В сущности, человеческое общество могло погибнуть, если бы предупредительные контрмеры не ослабили действия этого саморазрушающегося механизма» [811].

Итак, прогресс, индустриализация травмировали общество.

Всем странам, хотя и по-разному, пришлось пройти через «перемены в направлении индустриализации». Кризис индустриализма стал общим фундаментом, независимо от социальных формаций. Но в СССР ни власть, ни население, ни учёные-обществоведы, не увидели этот важнейший процесс, спровоцировавший неявный раскол общества. И этот неявный раскол стал определяющим фактором кризиса советской системы.

Необходимо вдуматься в этот фундаментальный фактор, на который наше общество не обратило внимания в 1950-е и до сих пор внимания не обращает.

И здесь нужно обратиться к понятиям, введённым в оборот ещё в конце XIX века французским социологом Э. Дюркгеймом — механической и органической солидарности. Механическая солидарность характерна для доиндустриального, традиционного общества, общества-семьи, это жёсткое подчинение частного коллективному, это прочная сплочённость на основе общих ценностей и коллективной совести. Органическая солидарность — результат индустриализации, это разнообразие во взглядах, мотивах, функциях, это — интеграция общества на основе взаимозависимости, связанной с разделением труда.

В книге «О разделении общественного труда» Дюркгейм указывал, что смена одного типа общества, переход от механической солидарности к солидарности органической непременно сопровождается глубоким кризисом морали. А другой философ сказал, что «идеи Дюркгейма… лишь незначительная, но зловещая прелюдия» (К. Вольфф).

В Америке прошел трудный кризис: «Изучение 1700 представителей среднего класса показало, что в число совершивших зарегистрированные преступления вошли и “вполне уважаемые” члены общества. 99 % опрошенных подтвердили, что совершили как минимум одно из сорока девяти нарушений уголовного законодательства штата Нью-Йорк, каждое из которых было достаточно серьезным для того, чтобы получить срок заключения не менее года… Противозаконное поведение, далеко не являющееся следствием каких-либо социально-психологических аномалий, встречается поистине очень часто» [285].

А в Германии один из немногих близких к Гитлеру интеллектуалов, архитектор А. Шпеер, пишет в своих воспоминаниях: «И Гитлер, и Геббельс знали, как разжигать массовые инстинкты на митингах, как играть на страстях, прячущихся за фасадом расхожей респектабельности. Опытные демагоги, они умело сплавляли заводских рабочих, мелких буржуа и студентов в однородную толпу, формируя по своей прихоти ее суждения» [812, с. 684][146].

А. Моль пишет о СМИ: «Они фактически контролируют всю нашу культуру, пропуская ее через свои фильтры, выделяют отдельные элементы из общей массы культурных явлений и придают им особый вес, повышают ценность одной идеи, обесценивают другую, поляризуют таким образом все поле культуры». Таким образом, современный человек не может уклониться от воздействия СМИ и искажения реальности[147].

Внедренное в сознание сообщение действует уже независимо от его истинности или ложности. Во второй половине XX века возник совершенно новый тип общественной жизни — СМИ стали использовать технологии психологической войны. Эта война против СССР и России стала важной частью холодной войны, что, кстати, является важным признанием того факта, что холодная война не была метафорой.

Солидарность и распад

Вспомним распад традиционных уважения и солидарности. Разбежались торговцы, активная часть буржуазии, старые заводчики, помещики и разночинная интеллигенция. Газета «Утро России» сказала (1910 г.): «Дворянину и буржуа нельзя уже стало вместе оставаться на плечах народа: одному из них приходится уходить». Так эти группы начали понемногу входить в сферу индустриализма, хотя они это не понимали и держали свои традиции.