Новое средневековье XXI века, или Погружение в невежество

«Ситуация сложилась таким образом, что мы “потеряли средний класс интеллектуалов и интеллигенции (так называемый новый средний класс) и получили средний класс предпринимателей (старый средний класс)”» [813]. Такая неожиданная «несправедливость» нанесла интеллигенции тяжелую травму и сразу деморализовала ее.

«Когда в феврале 1992 г. Гайдару доложили, что в Зеленограде зафиксировано 36 голодных смертей, он спокойно ответил: “Идут радикальные преобразования, уход из жизни людей, не способных им противостоять, — дело естественное”» [814].

«По состоянию на 1994 год было показано, что по структуре ценностных ориентаций население России наиболее точно соответствовало социальной группе рабочих, униженных и оскорбленных проведенной в стране грабительской приватизацией» [162].

В начале 2000-х гг. писали: «Происходит индивидуализация массовых установок, в условиях которой говорить о какой бы то ни было солидарности, совместных действиях, осознании общности групповых интересов не приходится. Это, безусловно, находит свое отражение и в политической жизни страны, в идеологическом и политическом структурировании современного российского общества» [110].

Вернемся истокам в октябре 1917 г. Официальная история дала нам упрощенную и успокаивающую модель той революции, чтобы утихомирить страсти, а теперь надо вспомнить. Что значит назвать Толстого «зеркалом русской революции»? Это значит предупредить, что движущей силой революции было общинное крестьянство, а ее философией — стихийное православие крестьянства.

Из этого предупреждения Ленина следует также, что советский строй должен был меняться по мере модернизации и урбанизации, ибо мировоззрение городского жителя индустриальной страны требовало иного языка и иной логики. Но мы этого не поняли и потерпели крах. Однако хоть теперь надо понять: что мы не можем «восстановить» тот советский строй, Толстой уже не будет зеркалом нашей революции, которая будет уже делом следующих поколений. Придется самим думать и передумывать. Нового Толстого уже не появится, будет кто-то другой, из будущего.

В 1960-е гг. я и мои друзья стали вечером в лаборатории обсуждать, применяя навыки ученых: куда мы идем? Это нам дало много, но трудного. И мы постепенно увидели и услышали угрозы. Я поехал работать на Кубу и увидел реальные образы угроз — из Запада и СССР. А дальше в 1980-е гг. «перестройка» раскрыла ворота для людей со «сверхценными идеями мистического, иррационального содержания». Они прошли через трагедии, они глотнули «перестройки» (как и в Европе и на Западе). Авторитетные деятели культуры России стали убеждать общество, что «человек человеку волк», а элита гуманитарной интеллигенции — прямо проповедовать социальный расизм.

Вот А. Нуйкин хвастает (1992 год): «Как политик и публицист я еще совсем недавно поддерживал каждую акцию, которая подрывала имперскую власть. Поэтому мы поддерживали все, что расшатывало ее. А без подключения очень мощных национальных рычагов ее было не свалить, эту махину».

Вот «Московский комсомолец» объяснял сущность человека: «Изгнанный из эдемского рая, он озверел настолько, что начал поедать себе подобных — фигурально и буквально. Природа человека, как и всего живого на земле, основывается на естественном отборе, причем на самой жестокой его форме — отборе внутривидовом. Съешь ближнего!»

Новые города населялись молодежью послевоенного поколения. Общество быстро менялось: в 1929 г. высшее законченное образование имели 0,23 млн человек, а в 1989 г. — 20,2 млн человек. Быстро изменялась структура занятости в народном хозяйстве. Но главное — стали быстро оформляться и обретать самосознание социокультурные группы. Одновременно от традиционных профессий очень быстро стали отпочковываться новые специальности — во всех отраслях.

Сейчас молодежь с трудом представляет фактор, на который не обратило внимания наше образование: советское общество до 1950-х годов было скреплено механической солидарностью. Это значит, что тогда подавляющее большинство граждан по своему образу жизни, культуре и мировоззрению были очень близки. Это общество было похоже на религиозное братство. Особенно после Гражданской войны и до конца 1950-х гг. население было в состоянии «надклассового единства трудящихся». Война и бедствие, а позже победа еще сильнее сплотили советских людей. Основная масса интеллигенции и служащих госаппарата, даже уже с высшим образованием, вышла из рабочих и крестьян. Она в главном мыслила в согласии с большинством. С началом 60-х все стало быстро меняться и в 1991 г. привело к распаду страны.