Новое средневековье XXI века, или Погружение в невежество

П. А. Сорокин в работе «Причины войны и условия мира» (1944 г.) писал: «Гражданские войны возникали от быстрого и коренного изменения высших ценностей в одной части данного общества, тогда как другая либо не принимала перемены, либо двигалась в противоположном направлении».

За последние 30 лет целые социальные группы перестали чувствовать свою причастность к данному обществу, новые социальные нормы и ценности отвергаются членами этих групп. Неопределенность социального положения, утрата чувства солидарности ведут к нарастанию отклоняющегося и саморазрушительного поведения.

А когда штурмом был взят Сухуми, Шеварднадзе дал своим войскам три дня на разграбление («и ни часу больше!»). Прибыли платформы и погрузили машины с улиц и стоянок, и увезли в демократический Тбилиси. Я слушал рассказы грузинских интеллигентов о том, как в их квартирах в Сухуми выламывали паркет и как они лезли с чемоданами на пароходы, чтобы найти защиты у «кованого сапога» еще советского солдата в Сочи. Куда вы побежите завтра, когда и этот солдат будет разоружен? И т. д.

Были и практические попытки. Так, в октябре 1993 г. Свердловская область приняла конституцию Уральской республики. Такое же намерение высказывалось в Вологодской области. Это были пробные шары — поддержки населения эти маневры не получили, и о них предпочли забыть. В каждом частном изменении была видна изощренная изобретательность, как будто умный советник реформаторов указывал им невидимую точку в организме народа, куда они должны были кольнуть шилом.

Хотели создать «аварскую народность» в Дагестане из лингвистически сходных групп, хотя удалось не вполне. При микропереписи 1994 г. некоторые «аварцы» предпочли записать себя андиями, ботлихцами, годоберинцами, каратаями, ахвахцами, багулалами, чамалалами, тиндиями, дидоями, хваршинами, капучинами или хунзалами [708].

Аналогичный разрывающий общность конфликт возникает, когда большинство обвиняется в том, что оно приняло «чужую веру». Так действовали общности неоязычников.

Еще близкие нам чехи стали распространять оккультные ориентации в форме крайней религиозной маргинальности. В 1998 г. к оккультизму отнесло себя примерно такое же количество чехов, как и к христианству. А чешская молодежь, образованные и городские слои населения и вовсе отдают предпочтение оккультизму[22]. И вот важный для нашей темы вывод о состоянии народов Восточной Европы: «На этом фоне размывались различия, существующие между народами региона в уровне и характере религиозности. Вместе с этим исчезало и своеобразие самих национальных культур, столь отчетливое в период бархатных революций. Культурная унификация народов явилась одним из важнейших, если не главным, процессом второй великой трансформации Восточной Европы» [709].

И. С. Ашманов представил системы, которые он обозначил как «мозговые вирусы» (хотя картины этих систем сверкают по-разному): «Понятие “мозговые вирусы” можно использовать как модель, позволяющую описывать и понимать явления, которые мы наблюдаем на фронтах информационной войны. Происходящее на Украине, как и происходившее во время Арабской весны, первого Майдана-2004, во время Болотной-2012, Перестройки 1985–1991 очень похоже на эпидемию и довольно хорошо описывается именно моделью ментального заражения…

Лично я считаю, что, как и в случае с биологическими и компьютерными вирусами, существует и реальное явление «ментальный вирус», представляющее собой внедряемую в умы самостоятельную ментальную сущность, обладающую средствами распространения, внедрения, контроля, защиты от антивируса, дальнейшего размножения и т. п. Эта сущность, как и компьютерные вирусы, — искусственного происхождения. Она в основном текстовая, но бывает, естественно, и в формате видео, картинки, комикса, песни и т. п. …

Всякий, кто помнит лихорадку “разоблачений” и “наступление гласности” при Перестройке, кто смотрел заседания Верховного Совета СССР, кто читал украинские, да и российские СМИ и блоги во время украинского Майдана-2013/14, кто сейчас общается с украинскими друзьями или родственниками, может легко заметить несколько чрезвычайно специфических признаков, особенностей эпидемии и поведения зараженных, резко отличающих ментальное поле мозговой эпидемии от других тем, занимающих общество» [710].

Расщепление религиозного сознания радикально проявилось в возникновении групп с взаимоисключающей символической идентичностью, то есть с перенесением конфликта в социальное пространство. В некоторых народах СССР и России это проложило исключительно глубокие трещины и расколы с тенденцией к нарастанию несовместимости. Внутри благополучной еще недавно общности образуются группы с несоизмеримыми ценностными и поведенческими представлениями — группы, взаимно неинтегрируемые. Раскол происходит так внезапно, что позиции становятся агрессивно иррациональными.