Новогодняя байка из склепа

Охранник повертел в руках бесполезное оружие, которое им выдавали исключительно для солидности и видимости, и на всякий случай положил его на стол – чтобы было рядом. Потом снова схватил, зажал в вытянутых руках и, поднявшись со стула, медленно, пошатываясь, приблизился к окну. Будить своего напарника, который уже храпел вовсю, он не стал, боясь, что тот будет над ним смеяться. Ведь только что он сам поступил точно так же, потешаясь над доверчивым суеверным Вячеславом. Михаил осторожно подошел к окну и опасливо посмотрел на улицу. Свет от уличного фонаря ярко освещал лишь небольшой пятачок, обозреть все остальное пространство не представлялось возможным.

– Может, выйти и посмотреть? – пробормотал охранник, хватаясь рукой за крестик, висевший на его шее. – Только ворота проверю – и сразу назад, а если что-то замечу, вызову наряд милиции. Хотя в такой ситуации хрен разберешься, кого лучше вызывать – милицию или служителей культа. Идти или не идти? – лихорадочно размышлял он. – А что я, собственно, трушу? Нечисть меня не тронет, я с крестом, а воры сами меня боятся. Пойду проверю, чтобы спокойно продолжать праздновать, вон у меня сколько водки еще осталось.

Приняв решение, Михаил надел куртку, вернулся к столу и опрокинул полную стопку водки – для храбрости. Вытерев ладонью губы, он поставил стопку на стол, размышляя – выпить ли еще одну или не надо? Решив, что еще одна доза не помешает, он схватил бутылку и отхлебнул прямо из горлышка. Затем еще раз проверил пистолет и, стараясь не шуметь, тихонько открыл дверь и вышел на улицу. Немного постоял, внимательно прислушиваясь, и, ничего не услышав подозрительного, уже более смело направился к воротам. Подошел к решетчатому металлическому забору, убедился, что на воротах висит замок в целости и сохранности, усмехнулся своим страхам и засунул пистолет в кобуру. Уже хотел было развернуться, чтобы проделать обратный путь, как…

– Открывай ворота, дядя, – услышал он чей-то веселый голос и резко вздрогнул и повернулся.

Прямо перед своим носом Михаил увидел пятачок нагло улыбающегося поросенка и, охнув, резко сел в затвердевший сугроб и медленно сполз с него на землю. Последнее, что он увидел, пытаясь сохранить ускользавшее сознание, – глаз на медвежьей морде, который почему-то ему подмигивал.

– Что это с ним? – спросила Галя у друзей, озирая бесчувственного дядьку.

– Похоже, упал в обморок, – предположила Люсьена, внимательно рассматривая охранника.

– Или напился до бессознательного состояния, – выдвинула свою версию Надежда. – Сегодня же Новый год, вот и досправлялся.

– А мне показалось, что он чего-то испугался, – пробасил Стас. – И от испуга свалился без чувств. Гляньте, какой он бледный.

– Чего, интересно, он испугался? Не нас же? – пожала Галина плечами. – Уж не такие мы страшные, чтобы при одном нашем виде в обморок падать. Мы мирные веселые ребята, а не бандиты какие-нибудь. Мне кажется, я просто очень культурно попросила его открыть ворота…

– Послушай его сердце, стучит хоть? – посоветовала Надежда. – Может, сердечный приступ мужика свалил?

– Давайте я послушаю, – предложил Стас, вставая рядом с распростертым на земле охранником на колени. Он распахнул на мужчине куртку, потом расстегнул рубашку и, оголив грудь, припал к ней ухом.

– Вроде стучит, только почему-то очень тихо, – пробормотал молодой человек.

– Сними с ушей колпак, дуралей, тогда сразу громче застучит, – захихикала Люсьена. – А давайте ему в рот глоток коньяку вольем, он сразу и очнется, – предложила она. – Дядя Костя, мамин брат, любит перед ужином рюмочку коньячку пропустить, говорит, что он сосуды расширяет и заставляет сердце работать, как часы.

– Неплохая идея. Стас, держи коньяк, открой дядьке рот и влей ему порцию, – поддержала подругу Галина и протянула молодому человеку бутылку.

Стас, недолго думая, раскрыл Мишин рот и опрокинул туда содержимое бутылки. Мужчина сначала закашлялся, чуть не захлебнувшись обжигающим напитком, потом распахнул глаза и резко сел.

– Что? Кто? Где? – завертел он головой, пытаясь сообразить, что произошло.

– О, я же говорила, что коньяк поможет, – радостно произнесла Люсьена.

Михаил приподнял голову, увидел всю компанию, с участием склонившуюся над ним, испуганно икнул и, с грохотом опрокинувшись обратно на землю, вновь отключился.

– Блин, Стасик, кажется, ты переборщил с коньяком, – пробормотала Люсьена. – Нужно было понемногу вводить, по капельке, а ты опрокинул в него разом всю бутылку, вот он и помер.

– Кто помер? – не понял Стас. – Этот, что ли? Не, не помер, живой он, вон носом шмыгает.

– Это коньяк в носу булькает.

– А по-моему, он плачет, бедненький, – предположила Надя.

Стас снова присел перед несчастным Михаилом и похлопал его по щекам.

– Эй, ты живой или как? Скажи что-нибудь, мы волнуемся, ты помер или не помер еще?

– Отче наш, – прошептал Михаил, язык его заплетался. – Не убоюсь зла… да святится имя твое…

– Живой, – радостно сообщил Стас. – Видать, грешник еще тот, молится, бедняга. Что будем с ним делать?