Новогодняя история, или Сказочный джаз

– Надо что-то делать. Надо как-то помочь. Мы же упадём.

– Что делать? Я не герой. Я не знаю. Не умею.

Мысли метались и гудели, как пчёлы. Надо было сконцентрироваться.

– Я не герой. Но я слышал истории о них.

– История! Вспоминаем истории!

Перед Константином Афанасьевичем появилось два светящихся серо-синих круглешка дужки глаз. Из капель крови, из тени, которой рой накрыл компанию слепился стройный девичий стан. Шелковистые платиновые волосы змеились по плечам. Полупрозрачная кружевная паутина платья мигала и развевалась не по ветру, а сама по себе.

– Что я могу? – бессильно и остервенело кричал голос в голове Ярослава.

– Я не могу метать молнии! Не могу летать! Не могу даже делать сальто!

– Что бывает в историях? Думаем! Быстро!

– Герой пользуется опытом и навыками, полученными ранее!

Девушка приблизилась к Кощею и внимательно с невольной лёгкой улыбкой заглянула в его глаза, как бы ища там что-то.

– Что у нас есть? – продолжали голоса.

– Семь лет музыкальной школы.

– Было б фортепьяно в кармане – так сыграл бы. Ещё!

Змей начал падать. Могучие ошмётки крыльев бессильно протянулись по встречному ветру.

– Знания о трёх сторонах бытия.

– Бесполезно. Дальше!

– Нам бы какой-нибудь магический предмет. Ковёр- самолёт, шапку-невидимку, хотя она вряд ли поможет, гусли – самогуды. Да хоть что-нибудь!

– Волшебный ремень?

– Ты издеваешься?

Девушка приложила ладонь к щеке Константина Афанасьевича. Их взгляды: кислотно- голубой и пепельно-синий – устремлялись друг в друга, бесконечно отражаясь в зеркалах зрачков. Пчёлы начали всасываться в прозрачное платье наполняя его силой и цветом. Пилящее слух гудение теперь исходило не только от пчёл – сам воздух противно звенел, темнея и сгущаясь. Дымясь, насекомые осыпались с правой кисти Кощея. Над ней возникла капля влаги – прозрачная подрагивающая пулька. Щелчок пальцев. Девушка отступила к борту корзины, держась за простреленную шею. Прекрасное лицо с небольшим ртом, носом с легкой горбинкой, изящными изгибами бровей и большими выразительными глазами исказилось звериным оскалом. Свободной рукой она сжала кусок мутного воздуха и замахнулась. Пчёлы взметнулись сплошной массой вслед за этим движеньем. В ту же секунду кожаное седло распалось на части, а у змея оторвало крыло. Константин Афанасьевич рванулся, стремясь предотвратить удар чудовищной силы, но не сумел. Несмотря на тщетные попытки вгрызться в плоть или ужалить, пчёлы продолжали крепко удерживать Кощея в уплотнившемся коконе из собственных тел. Рука опустилась. Хлопок. Все звуки стихли. Не стало ни девушки, ни мути вокруг. Они исчезли, растворились, как мираж, как пар под набежавшим порывом ветра. Пчёлы Зосима отпрянули и дезориентированные полетели в небо. Это Ярослав застегнул на средней шее змея ремень с малахитовой пряжкой. Ремень, который делает неуязвимым того, на кого надет. То, что несёт с собой его обладатель. Ремень, который позволяет прикасаться к своему хозяину только тому, чего хочет сам хозяин. Ох как не хотел змей незваных гостей, разрывающих его на части! Средняя голова разлепила веки и увидела стремительно приближающуюся вершину ели.