Новогодний реванш

— Итак, у вас есть два варианта — наша гостевая комната, в которой, знаете, вам всегда рады, но девочки останутся на ночь, чтобы утром съесть булочки с корицей, так что это будет хаос, — говорит Ханна на следующий вечер за кучей из контейнеров с китайской едой. Это традиция — после долгого дня подготовки и готовки мы берём еду на вынос. — Или вы можете остаться в коттедже.

— Коттедж? — спрашивает Дэмиен.

— Там сейчас никто не живёт? — спрашиваю я в замешательстве. На протяжении многих лет в нём жили Ханна и Джордан, и часть меня предполагала, что как только Джордан уедет, туда переедет кто-то другой.

— Нет, Ос держит его пустым, в основном, для девичников.

— Без обид, но мы останемся в коттедже, — говорю я с улыбкой. Я поворачиваюсь к Дэмиену. — Это крошечный домик позади дома Осени и Стива. Ханна жила там несколько лет, работая няней, пока Хантер не купил это место, а потом там некоторое время жила сводная сестра Хантера, Джордан.

— Теперь мы в основном напиваемся и избегаем ответственности там, — говорит Осень со смехом.

— Ты не против проехать несколько кварталов сегодня вечером? — спрашиваю я, глядя на Дэмиена, чьи глаза были на мне большую часть вечера, наблюдая, как я общаюсь со своей семьёй и выбранной семьёй.

— Поверь мне, ты захочешь остаться там. Это будет дерьмовое шоу здесь, слишком рано, — говорит Хантер своему другу, и что-то в том, что муж моей сестры дружит с Дэмиеном, согревает меня. Дэмиен смеётся и улыбается мне.

— Наверное, это к лучшему, да? — спрашивает он, и я киваю.

— Он крошечный и тесный. Не очень роскошно.

— Я вырос в крошечной квартирке в Бронксе, детка. Думаю, я справлюсь. — Эта маленькая кроха его детства заставляет меня хотеть знать больше — всё, правда. Я также нахожу интересным тот факт, что чем дальше мы от города, от его работы, от его коллег, тем больше проявляется этот густой нью-йоркский акцент. Мне это чертовски нравится.

— Поняла, — говорю я с улыбкой. — Значит коттедж.

— Ну вот и он, — говорю я, входя в крошечный коттедж за домом Осени и Стива, где раньше жила моя сестра. — Вау, ничего не изменилось, — говорю я, в основном себе, отмечая девчачий розовый декор, цветочные обои в спальне и розовое одеяло на диване.

— Ты уверена, что никогда здесь не жила? — спрашивает он с улыбкой, оглядываясь вокруг. — Это как маленький кукольный домик, крошечный и розовый.

— Когда я была ребенком, моя сестра была моим кумиром. Я хотела быть ею, — говорю я, бросая сумку на диван и роясь в ней. Я устала, и где-то здесь зарыта моя уютная пижама. — Всё, что нравилось ей, нравилось мне в миллион раз больше и превращалось в мою индивидуальность. — Моя рука нащупывает розовую пижаму, и я с торжествующей улыбкой достаю её. — Отсюда розовый, — говорю я, улыбаясь ему.

— А, понял. Что насчёт того, чтобы стать бывшим плейбоем в Нью-Йорке? — спрашивает он, и по моему позвоночнику пробегает холодок. Он двигается, подходя ближе, пока я не вынуждена выпрямиться, обхватить его шею руками и коснуться носом его носа. Его дыхание играет на моих губах.

— Бывшим плейбоем? — спрашиваю я, слова едва слышны, но он их слышит.

Конечно, слышит.

Он же Дэмиен.

Я поняла, что когда дело касается меня, он всегда в полном внимании.

— Думаю о том, чтобы изменить свой образ жизни. Остепениться. — Его губы нежно прижимаются к моим, а моё сердце колотится в груди. — Зачем заморачиваться, понимаешь? Нашёл чертовски идеальную. Зачем с этим возиться?

И тут я понимаю.

Я облажалась.

Я облажалась, потому что это хорошо. Это больше. У этого есть потенциал.

И я разрушила этот потенциал, начав всё на ложе обмана и мести.

— Дэмиен, я…

— Серьёзные разговоры в другой день, rubia, — говорит он, подходя ко мне, его голос низкий. Его руки переместились на мои бёдра, притягивая меня к себе. — Мы поговорим о нас, чувствах и признаниях в другой день. А пока, почему бы тебе не отложить эту пижаму в сторону? Она тебе не понадобится. — Его руки переходят к пижаме в моей руке, отбрасывая её в сторону, прежде чем поднять меня, побуждая обхватить ногами его талию, и заставляя направить его в спальню.

И кто я такая, чтобы спорить?

Он бросает меня на розовую кровать с балдахином над головой, и я хихикаю, когда приземляюсь, но его лицо не похоже на шутку.

Вместо обычного дикого голода в его глазах, однако, есть мягкость.

Мягкость, которую я боюсь увидеть, потому что каждое мгновение с ним ведёт к чему-то большему. К чему-то большему, что мне с каждым днём всё труднее игнорировать. И когда я перестану игнорировать это, я начну видеть правду за пределами того, что находится передо мной: что мы с Дэмиеном становимся больше, чем просто развлечением, что всё движется в более серьёзном направлении, и этот мой план может оказаться ошибочным.

Но, как обычно, следующие слова Дэмиена стирают всё серьёзные мысли из моей головы.