Новогодний роман

— Еще бы — Альберт продолжал, не замечая иронии. — Продукт в белой фате из сахарной пудры с гарниром: картошка с петрушкой и укропом, а главное перчиком. Называется «Как я была хороша». К тому же мы охватываем и младшую возрастную категорию. Мы не просто так, Иван Никифорович. Мы социально ответственны. Нажимаем на общую ситуацию. Возвращаем детей из компьютерных клубов в школы. Наш продукт с названием «Учительница первая моя» самое прямое тому свидетельство.

— Что вы несете, Альберт Петрович — внезапно спросил Иван Никифорович.

— Вам не понравилось — огорчился Альберт, — У нас еще есть..

— Погодите, Альберт Петрович, не так быстро. Ответьте на простой вопрос. Чем вы торгуете.

— Разве это так важно — Альберт обиженно захлопнул блокнот.

— Вы еще спрашиваете.

— Курами торгуем.

— Именно. Заметьте жареными курами, Альберт Петрович. Можно проглотить Незабываемое путешествие и грешную Анхелику. Пойду на уступки согласен и На путь к сердцу, раз вы настаиваете… Но — «Как я была хороша».

— Расчитано на восприятие свадьбы как самого главного события в жизни каждой женщины.

— Хорошенькое восприятие вы предлагаете. Лежит, значит, жареный цыпленок в венчике сахарной ваты, будто заляпанный, лапками кверху. Как я была хороша. Действительно. Учительница первая моя. Вообще, каннибализм какой-то.

— Реклама — двигатель прогресса — попытался огрызнуться Альберт.

— Реклама должна привлекать внимание. Понимаете. А что предлагаете вы? На вас будут смотреть, как на полоумного, если вы предложите что-либо подобное широким массам.

— Вы так думаете.

Альберт порадовался, что отделался так легко, потому что эту ахинею насчет грешных анхелик, он нес с чистого листа. Его блокнот, как и рубашка, был ничем незапятнан.

— Убежден — веско добавил Иван Никифорович — Но мы отвлеклись.

Альберт Петрович. Вы говорили, что продажи растут. Вы развиваете свою инфраструктуру.

— Видите. Вы признаете это.

— Признаю. Но тем печальней факт, Альберт Петрович. Где деньги?

— Какие деньги — во рту Альберта стала сухо. Абсолютно. Пустыня без оазисов. Расстрел без апелляций. Вот оно началось.

— Прибыль Альберт Петрович. Хотелось бы знать.

— Этим занимается Степанида Леокадьевна. В конце концов, проверьте бумаги. Перечисления не мой профиль.

— По бумагам все верно. Да взгляните сами.

Перед Альбертом появились документы, заверенные его подписью.

— Итак, смотрим за ноябрь — Иван Никифорович сбросил как ненужную кожу вальяжность и превратился в безжалостного бухгалтера. — У вас 13 фургончиков в разных частях города и вот доход. Запомните цифру. Теперь октябрь, у вас 10 фургончиков. Видите. наконец лучший ваш месяц. Декабрь. Поздравляю. 20 фургончиков. но цифра. Почему не меняется цифра. Согласитесь, не естественно как-то. Ребенок паспорт имеет, а на свидания с девушками его на колясочке возят.

— Затраты — начал лепетать Альберт.

— Даже с учетом затрат — перебил его Иван Никифорович. Сумма глобально занижена. Поэтому я снова повторяю вопрос, Альберт Петрович. Где же наши деньги?

— Деньгами распоряжается Степанида Леокадьевна. Она ответственное лицо.

— Именно она и указала нам на это несоответствие реальных доходов и бумажной прибыли. Знаете, Альберт Петрович, бизнес, конечно, грязное дело. Ужасное фанфоронство делать его в белых перчатках, но есть же какие-то пределы.

Хлопнули газетные крылья. Иван Никифорович брезгливо поморщился. Альберт прирос к стулу.

— Ворюга!. Подифор Савельевич Дудилов, полнокровный седовласый мужчина с изможденным лицом отставного военного навис над Альбертом. Альберт умоляюще посмотрел на Ивана Никифоровича. Тот демонстративно закрыл глаза.

— Папа, я могу все объяснить — сохраняя спокойствие начал Альберт.

— Объяснить мне — кулак Подифора Савельевича сжался. Это был плохой знак для Альберта.

— Где мои деньги, гаденыш. Отвечай! Я ж тебя как облупленного… На девок потратил! — озаренный догадкой, Подифор Савельевич обежал стол и намотал галстук Альберта на кулак.

— На девок? — в бешенной злобе хрипел Дудилов — На девок? Отвечай когда спрашиваю.

— Папа, папа — воздух из Альберта вырывался, как из спущенной шины со свистом.

— На девок?

— Папа, как вы могли подумать Я… Серафиму — Альберт пытался ослабить галстучную удавку.

— Гляди Альберт, узнаю чего. Прибью. — Подифор Савельевич начал отходить — Я тебя зачем взял обормота такого? Чтобы ты деньги мои воровал?… Где внуки? Наследники где? Опора. Сколько лет живете.

— У Серафимы своей спросите — попробовал огрызнуться Альберт.

— Ты Серафиму не трожь. У нас в роду все мужики по этому делу здоровущие были. — Подифор Савельевич понял, что сморозил некую двусмысленность, и стал мягче — Вот о чем тебе думать надо. А ты..

— Внуков вам? — справедливая обида звучала в голосе Альберта — а мне что делать. Что сын или дочь скажут, когда увидят, как отец их живет. Зять Дудилова, а посмотрите на чем я езжу, на что живу. Все жена дает. А мне между прочим… я между прочим.

— Не начинай — повел головой Подифор Савельевич. Альберт почувствовал слабину.