Новолуние

На ступеньках, ведущих на второй этаж, сидел, сгорбившись, маленький старичок. По случаю выхода на встречу со значимым лицом, несмотря на всё горе, он был в старом коричневом пиджачке, потёртом, немного выцветшим, с медалью на груди и в бело-синей полосатой рубашонке. Время давно вытянуло из него все соки. Его пальцы, нервно сжимающие шапку-ушанку, больше походили на старые ветви – узловатые и сухие. Его коричневое, загоревшее за долгие годы работы в полях лицо не выражало никаких эмоций. Старик словно был в прострации. Словно не хотел признавать в своей голове ужасную правду о своём внуке. Будто отрицал, отрицал, не верил и… маленькое тело в потёртом пиджачке, которое никто не замечал, сидящее на краю ступенек, почти незаметно задрожало. Голова опустилась, и узловатые пальцы, огрубевшие от тяжелой деревенской работы, прижали старую ушанку к лицу, пряча эмоции – боль и слабость перед неизбежным событием. Старик был один. Сидел там один со своей болью и горечью. Не хотел привлекать к себе излишнего внимания. Он был наедине со своей потерей. Совсем один.

После той ночи я не встречался с отцом. Не хотел его видеть. Не хотел признавать той правды, которую он мне сказал. Не хотел верить в то, что мальчику и убитым горем родственникам нечем помочь.

* * *

– Я тоже думаю о нём. И тоже не могу избавиться от плохих воспоминаний, хотя хороших тоже было предостаточно, – усмехнулся я.

– Да уж, он был тем ещё чудилой, – засмеялся мальчик, но в ту же секунду прикрыл рот рукой, потому что во многих комнатах были открыты окна.

– А ты знал, что он был приёмным ребёнком?

– Нет, он мне не говорил. А откуда ты знаешь?

– Тётя Лиля рассказала. Оказывается, мать родила его и сбежала через две недели. Никто до сих пор не знает, где она и жива ли. Оказывается, его усыновили его родная тётя и её муж. У них нет своих детей, и Олега они приняли, как чудо, посланное свыше. Жалко их. Теперь у них снова никого нет.

– А папа его?

– А так… как бы мне это тебе сказать, учитывая твой возраст-то? – почесал я затылок, задумываясь, а можно ли рассказывать о таких вещах мальчику четырнадцати лет.

– Елизар, может быть в ваше время о сексе и узнавали только в одиннадцатом классе в школе на биологии, только у нас сейчас о таких вещах узнают пораньше, – простебал меня малёк.

– А я смотрю, ты смышлёный малый, – играючи потрепал его голову я. – Между нами разница всего лишь два года. Мать его той ещё шлюхой была. Никто не знает, кто его отец. Вот и вся правда. Принесла его, как кукушка, а сама улетела, сука.

– Бедный Олег, хорошо, что он этого не знал.

– Мне кажется, он знал всё, просто хорошо прикидывался. Бывали у него такие же заскоки, как у меня в детстве.

– Тебя же тоже растили приёмные родители?

– Да. А ты как думал? Ты думал, что дядя Вова и тётя Лиля – мои настоящие родители? – усмехнулся я.

– Да я и не задумывался над этим, – уставился вдаль мальчик, переваривая новости из биографии его лучшего друга.

Небо начинало светлеть где-то там вдали. Звезды меркли на востоке, а различать все вокруг становилось легче. Скоро придёт новый день.

Сладко зевнув, я потянулся и, посмотрев на мальчика, сказал:

– Кажется, пора закругляться.

– Наверное, – только и сказал Тимур, но не сдвинулся с места ни на миллиметр.

– Ты пойдёшь? – спросил я.

– Через минут десять. Но ты иди. Не жди меня.

– Хорошо, – неуверенно произнёс я и побрёл к дому.

А может быть, мне нужно было остаться с ним? Может быть, не надо было покидать его? Дождаться, пока он соберётся. Или же мальчику действительно нужно побыть наедине?

– Елизар, – окликнул меня Тимур, – мне действительно его не хватает. С ним я не боялся, – его глаза поблёскивали от наворачивающихся слёз.

– Тебе не нужно бояться. Ты же не один такой. В твоей жизни ещё появится новый «друг». Кроме того, ты всегда можешь рассчитывать на нашу поддержку, – подмигнул ему я и пошёл к Арине.

Интересно, понял ли мой намёк «особенный мальчик»?

Глава 7

– Ты бы не налегал так сильно на завтрак, – сказала Арина, убирая грязную посуду в мойку. – Тётя Лиля навряд ли оставит нас голодными.

– Я и не налегаю, ты же знаешь, что мне нужно много энергии и еды, – сказал с набитым ртом я.

– Одному тебе, видимо, эта энергия так необходима. Чай или кофе? – спросила моя девушка, оперевшись о кухонный шкафчик.

– Думаю, чай, – неуверенно пробубнил я.

– Чай. Хорошо, – она открыла дверцу шкафа и, задумчиво посмотрев на пустую полку с одной упаковкой чая, выпалила. – В принципе, особо выбирать и нечего.

Арина бросила пакетик чая в чашку и залила её кипятком. Задавать вопрос о количестве ложек сахара она не стала, помнила, что только три. Или, как она выражалась, «целых три».

С самого утра день обещал быть жарким. Не успели мы вылезти из постели, как сразу же заметили, что майское солнце печёт адски. Если бы не посадка картошки у крёстного, то никакими коврижками нас сегодня из дома не вытащили бы. Но долг требует жертв. К счастью, орава, которая придёт помочь с картошкой, будет та ещё. Надеюсь, за часа два управимся.

– Всё, я доел, – довольно сказал я, протянув Арине пустую тарелку.