Новолуние

Что-то старательно бесшумно пробиралось через бурелом в малинник. Минуя поляну по окраине, чёрная тень проползла под огромным поваленным ураганом дубом и затаилась. В темноте сверкнула пара серо-голубых глаз. Пришла.

– Я здесь, – как можно заботливее прорычал он.

Ему всегда было сложнее передавать свои эмоции будучи в шкуре волка. Но он не мог позволить себе предстать перед ней в своём истинном обличье. Она никогда не видела своего отца в образе человека.

Она не могла говорить, как он, когда оборачивалась волчицей, поэтому она положила голову на его лапы и устало выдохнула. Он тут же почувствовал её беспокойство за него. Почувствовал страх, когда она видела охотников, направляющихся в лес и радость, когда добычей охотников были лишь кабаны. Её забота о нём тронула его. Он в очередной раз постыдился мыслей об её убийстве. Нет. Её он убить не мог. Не может эта девочка нести ему опасности.

Он потёрся своим носом об её морду, ласково, как может это сделать любящий отец. Эта девочка не должна чувствовать себя одинокой, даже если её отец находится далеко от неё.

– Я должен оставить тебя. На время. Я не буду далеко, но в следующее обращение луны мы не сможем встретиться.

Волчица испуганно подняла голову и навострила уши, посмотрела на него своими ясными серо-голубыми глазами и уткнулась ему в морду. Его накрыло страхом, беспокойством, мыслями о какой-то неизвестной войне, где мужчины получают славу, а женщины горе. Она пыталась ему сказать, но не могла. Но он знал, что она боится за него. Беспокоится. Не верила, что война может быть чём-то хорошим. Боялась, что эта самая война может захватить и его. Глупенькая. Но как он может оставлять это наивное дитя? Не может, но должен. По крайней мере, если с ней что-то произойдёт, он может создать ей замену.

Он не должен так думать о ней. Но думает. Пока он даже не знает, как длительна будет её жизнь в сравнении с его. Быть может, она начнёт стареть по-человечески. Как один из его детей. В таком случае ей ничего не угрожает.

– Я вернусь, как можно скорее.

Ткнувшись в мягкую чёрную шерсть своей мордой, он внушил своей дочери спокойствие и уверенность. Он старался передать свои эмоции настолько сильно, чтобы она почувствовала их, как свои, и в ней не осталось и тени сомнения в том, что он скоро придёт и всё будет хорошо. Хотелось бы ему верить в это. Он не знал, насколько затянутся его поиски и обвенчаются ли они успехом. Найдёт ли он своего отца и узнает ли тайну своего происхождения, которую унесла его мать в могилу.

* * *

Моя малышка спит, уткнувшись в подушку носом, пряча миленькое личико от восходящего солнца. Утренние лучи ласкают её обнаженное плечо. Как же она пахнет, просто не описать, я узнаю её запах из тысячи – манящий меня запах тела, как манит мотылька свет фонаря в темноте. Я пьянею, чувствуя этот сладковатый запах роз, чувствуя запах её рыжих волос.

Из-под тонкого одеяла вырисовываются соблазнительные формы обнаженного тела, которого так и хочется коснуться. Но я боюсь её разбудить, продолжая оставаться лишь сторонним наблюдателем.

Словно шёлк, её бледно-розовая кожа искрится под солнцем, а в её вьющихся огненно-рыжих волосах пляшут солнечные блики. Она лежит ко мне спиной с оголённым плечом и спиной. Мои глаза не могут оторваться от этой бархатистой кожи, от её родинки на правом плече. Руки так и тянутся, чтобы провести пальцем по изгибу её спины и спуститься до самого низа. Я множество раз касался её мягкой попы, множество раз целовал и покусывал её соски, чувствую под подушечками пальцев, как мурашки волной пробегают по этой бледно-розовой коже, но, кажется, мне всегда будет мало. Я всегда буду желать её телом и душой.

Осторожно, чтобы не нарушить её хрупкий сон, я опускаюсь к её шее и вдыхаю. Вдыхаю запах её разогретого теплом солнца тела. Меня тут же переполняет наслаждение. Да-да, наслаждение и возбуждение. Сердце начинает учащенно биться, а голова кружиться. Желание обнять Арину так сильно, чтобы её кости захрустели под моими руками, овладевает мной. Я хочу обнять её так сильно, чтобы мы стали одним целым. Но я не смогу сделать ей больно. Запах моей возлюбленной невозможно спутать ни с чьим другим. Этот нежный тёплый запах роз уже впитался в подушку, на которой она спит. Пока Арины не было в Красной Звезде, я никогда не давал стирать её наволочку. Даже когда она приезжала, я старался отсрочить стирку, после чего вознаграждался осуждающим взглядом или словами «нюхающий маньяк».

Не совладав с чувствами, я уткнулся носом прямо в ключицу, жадно, но тихо вдыхая её запах. Чем больше её проникало в меня, тем тупее становилась моя голова, и я просто наслаждался ею. Я становлюсь подобен чёрной дыре, мне так мало её. Она для меня, как самый дорогой наркотик, лучший сорт героина, отравляющий и в то же время дарующий самые прекрасные чувства, её любовь для меня, как наркотик, наши отношения для меня, как наркотик.

Мои губы уже на её мягкой коже. Хочу разбудить её, но не могу. Знаю, что увижу в очередной раз её грустные глаза или хуже того, получу по лицу подушкой.