Новолуние

На улицах всё еще было полно народа. Уличные лампы тускло освещали нам дорогу, когда мы стремительно шли через узкие, мощеные переулки. Небо было унылым, навевая своей серостью тоску, но здания на улицах находились настолько близко друг от друга, что всё казалось более темным, чем есть на самом деле.

Народ также был одет в темные одежды. Обычным вечером Эдвард бы выделялся из толпы своим тёмным плащом, но только не сегодня. Сегодня множество народа было облачено в темные атласные плащи, и ребенок с пластмассовыми клыками, которого я увидела на площади, сегодня, кажется, очень нравился взрослым.

— Смешной, — коротко пробормотал Эдвард.

Я не заметила, как Элис исчезла. Я повернулась, чтобы задать ей вопрос, но она ушла.

— Где — Элис? — Прошептала я в панике.

— Она пошла, чтобы забрать ваши вещи оттуда, где спрятала их сегодня утром.

Я забыла, что у меня была с собой зубная щетка. Это значительно украшало мою перспективу.

— Она снова украла автомобиль, да? — Предположила я.

Он усмехнулся. — Украдет, когда мы окажемся снаружи.

Это походило на очень длинный путь к лестничной площадке. Эдвард видел, что я еле держусь на ногах; он обернул руку вокруг моей талии и поддерживал на себе большинство моего веса, когда мы шли.

Я задрожала, когда он потянул меня через темный каменный сводчатый проход. Огромная, древняя портовая арка больше походила на дверь клетки, угрожая рухнуть на нас и запереть внутри.

Он вел меня к темному автомобилю, ждущему в затемненном месте справа от ворот. Автомобиль уже нетерпеливо гудел мотором. К моему удивлению, Эдвард сел сзади, вместе со мной, вместо того, чтобы настоять на управлении.

Элис была немного смущенной. — Я извиняюсь. — Она неопределенно махнула в сторону приборной панели. — Было совсем не из чего выбирать.

— И это прекрасно, Элис. — Он усмехнулся. — Не могут же все машины быть с турбинами.

Она вздохнула. — Наверное, мне придется приобрести один из таких. На нем ездить было невероятно удобно.

— Я подарю тебе такой на Рождество, — обещал Эдвард.

Элис обернулась, просияв, что весьма взволновало меня, поскольку она уже ускоряла темп по темному склону.

— Желтый, — сказала она ему.

Эдвард держал меня в своих напряженных руках. В сером плаще мне стало тепло и удобно. Больше чем удобно.

— Белла, ты можешь теперь поспать, — пробормотал он. — Всё кончено.

Я знала, что он подразумевал опасность, кошмар в древнем городе, но я все еще должна была проглотить ком в горле, прежде чем смогла ему ответить.

— Я не хочу спать. Я не устала. — В моих словах только вторая часть была ложью. Я не собиралась закрывать глаза. А автомобиле царил полумрак, горели лишь контрольные огни приборной панели, но этого было достаточно, чтобы любоваться его лицом.

Он легко прошептал мне в ухо. — Попробуй, настаивал он.

Я отрицательно покачала головой.

Он вздохнул. — Ты всё такая же упрямая.

Я была упрямая; я боролась со своими тяжелыми веками и пока побеждала.

Тяжелее всего мне было на темной дороге; яркие огни в аэропорту во Флоренции облегчили мою борьбу, и совсем замечательно стало, когда я почистила зубы и переоделась в чистую одежду; Элис также купила Эдварду новую одежду, и он оставил темный плащ на груде хлама в переулке. Поездка в Рим на самолете была настолько короткой, что я даже устать не успела. Я знала, что полет от Рима до Атланты будет намного дольше, так что попросила стюардессу, не могла бы она мне принести кофе.

— Белла, — сказал Эдвард неодобрительно. Он знал, что мой организм плохо переносит кофеин.

Элис сидела позади нас. Я слышала, как она бормочет с Джаспером по телефону.

— Я не хочу спать, — напомнила я Эдварду. Я оправдывалась, и моё оправдание звучало правдоподобно, потому что я говорила правду. — Если я сейчас закрою глаза, я буду видеть то, что не хочу видеть. Мне будут сниться кошмары.

После этого он со мной не спорил.

Сейчас было бы очень хорошее время для того, чтобы поговорить с ним, получить ответы на все волнующие вопросы, но я не могла спросить о главном; я была в отчаянии от мысли о том, какой ответ я могу услышать. Он не смог бы сейчас избежать ответов. Никто не слышал бы нас кроме Элис; уже было поздно, и большинство пассажиров выключили огни и просили приглушенными голосами принести им подушки. Разговор помог бы мне не клевать носом.

Но я не могла, я прикусывала язык, чтобы избежать потока вопросов. Я не совсем ясно соображала из-за того, что так долго не спала, но я надеялась, что, откладывая обсуждение, я могу побыть с ним еще несколько часов и отложить всё еще до другой ночи. Как в сказке про Шехерезаду.