Новосёлы

Она мне — раз! — тяжёлый пример, а я — щёлк, щёлк, как семечки. Она второй, потруднее, а я трах — и в дамках! Она: «Трижды восемь?» Я: «Двадцать четыре!» Она: «Пятью девять?» Я: «Сорок пять!»

— Садись! И чтоб больше не опаздывал!

Дневник не попросила, не захотела пятёрку поставить. Как же — опоздал! Нарушитель дисциплины! А если б тройку заработал или двойку, то сразу б затребовала.

И пусть, подумаешь!.. Очень мне нужно. Я не отличник, не буду кусать себе локти. Только обидно, что Жору к доске не вызвала, а только меня…

Я вынул из кармана козлика, легонько тронул кружочек под коробкой. Козлик кивнул головой. Вроде хотел сказать: «Да, да! Ни за что обидели!» Я надавил сильнее — козлик сунул голову между передними ногами и посмотрел на свой хвостик: на месте ли? Жора хмыкнул, повернулся ко мне: «Ну-ка, ну-ка, что он ещё может выкинуть?»

Жорина парта рядом с моей, только через проход — в среднем ряду. Можно сказать, рядом сидим. А Зина, что со мной, так себе, не в счёт.

Я вдавил дно коробочки до конца. Козлик со всех четырёх — брык! Копыта вместе, хвост в сторону, голову с коробки свесил…

— Рожки да ножки!.. Кончик хвоста!.. — громко прошептал Жора.

А Зина с Надречной улицы взвизгнула на весь класс, как ненормальная. Зажала себе рот. Все обернулись в нашу сторону.

— Изотова Зина, что случилось? Если учительница обращается к ученику, надо встать.

Изотова Зина встала, но ничего не сказала. Только сверк на меня глазами, сверк… Хоть бы уж голову в мою сторону не поворачивала!

— Мурашка, это ты ей покоя не даёшь? И тебе не стыдно обижать девочек?

Я встал, ко мне ведь обращались. Обижаю Изотову?! И пальцем не тронул, нужна она мне!

— Это Изотова не даёт ему задачки решать! — бросился на выручку Жора.

Лучше бы он молчал!

— Я-а мешаю реша-а-ать?! — зловеще протянула Изотова. — Мария Сергеевна, это Мурашка фокусы показывает с рогатым осликом, отвлекает меня.

«У-у, предательница, это тебе так не пройдёт…» — закипает у меня внутри.

— Мурашка, неси сюда дневник и своего ослика. Быстренько! — спокойно говорит Мария Сергеевна. Учительница у нас хоть и молодая, но строгая.

А что я говорил! Когда надо пятёрку с плюсом ставить, о дневнике и не вспомнит…

Я столкнул локтем авторучку. Бросились поднимать и я и Жора.

— Спрячь… — сунул ему козлика в руки. А сам понёс дневник: — Пожалуйста, Мария Сергеевна… Нет у меня ни осликов, ни козликов. Изотовой палец покажи — пол-урока будет хохотать.

Нет, Зине-дрезине жизни теперь не будет. Это ей даром не пройдёт… Взвоет, сама попросится, чтоб пересадили на другую парту!

И тут прозвенел звонок.

— Мурашка, забери дневник! — Мария Сергеевна подвинула дневник на край стола и — цок-цок-цок! — пошла на перерыв.

Я развернул дневник. Пятёрка (без плюса) стояла на своём законном месте. Зато внизу страницы красовалось: «На уроках занимается посторонними делами!»

Меня окружили одноклассники.

— Покажи козлика, который ослик! Покажи фокусы!

«Занимается посторонними делами!» Интересно, кто на этот раз помчится в школу? Пусть бы лучше бабушка…

— Что фокусы! Скоро мы вам такое покажем, что будете пищать и ахать! — вскочил я на парту.

— Жека, четыре «ни»!!! — испуганно вскинул руку Жора.

Я умолк, точно подавился. Хорошо, хорошо, буду молчать…

Слезаю… Где хоть эта Зина? Может, треснуть ей для начала?

Изотовой в классе не было.

Вышли и мы с Жорой в коридор — подышать.

Все проводили нас завистливыми взглядами: у нас была тайна!

Кто родился в сорочке

Павлуша и Серёжа где-то задержались, и мы не стали их ждать. От школы к дому примчались за пять минут.

На нашей улице, в самой низине, стоял металлический маячок-треножник с красным флажком. Два дяди в брезентовых робах вычерпывали лопатами из ливневого колодца песок. Один усатый, пожилой, в старой шляпе с обвисшими полями. Другой чёрный, на щеках отрастил волосы, во рту держит изогнутый, как трубка, мундштук с сигаретой. Лопаты у них как большие совки, ручки длиннющие, раза в два длиннее самих рабочих. Около дяденек уже две кучи песка и мусора — достали из колодца. Мы заглянули — дна ещё не было видно…

У верхушки оврага стояла пирамида из досок с красным лоскутком материала. Увидит шофёр издали — стоп, опасность!

У пирамиды уже расхаживает Серёжа, бьёт себя ранцем по коленкам. Протопает шагов десять в одну сторону — остановится, посмотрит на окна нашего дома. Пройдёт в другую сторону — на рабочих. А то не выдержит, заглянет с обрыва вниз.

— Эй, «мама мыла раму», ты удрал с уроков? — крикнул я.

Серёжа приставил палец к губам, и мы поспешно подошли к нему.

— Тс-с-с! — вытянул он губы, будто приготовился с нами целоваться. — Ти-хо! Вася уже копа-ает!.. Я два раза до ста досчитаю, и он вылезет сторожить, а я — туда.

— Удрал из школы? — шёпотом переспросил я.

— Нет. Пения у нас не было. Учительница заболела.

— А дядя Левон приезжал? — Жора с таинственным видом оглянулся по сторонам.

— Ага. Вася сказал, на «Волге». И ещё два дяди с ним. Расхаживали здесь, смотрели. Завтра засыпать будут. Самосвалами.