Новости со всех концов света

Саймон поднял скрипку и провел смычком по струнам. Загрубевшие от столярной работы пальцы с широкими плотными кончиками уверенно прошлись по грифу, и зазвучала знакомая мелодия песни «Красавица из Виргинии»: «Она покинула нас, и все мы скучаем по милой красавице из Виргинии». Он оборвал игру и извинился:

– Простите, как-то само собой получилось. Мой ответ: согласен. Сейчас пойду и разыщу Дорис. – Он задумался, где может быть невеста. – Возможно, ухаживает за больной леди Эверетсон. – Саймон зевнул, прикрыв рот скрипкой так, как все остальные люди прикрывают ладонью, и сделал вывод: – Боюсь, капитан, вы взвалили на плечи слишком тяжелый груз. – Он постучал смычком по ботинку.

– Имеете в виду, тяжелый для старика?

Саймон встал, склонился к футляру, завернул инструмент в кусок навощенного шелка и бережно уложил в бархатную колыбель. Защелкнул оба замка и выпрямился.

– Именно так: груз, тяжелый для старика.

Под нескончаемым мелким дождем капитан, Саймон и Дорис вернулись в дубовую рощу. Под кронами пожелтевшей, но так и не облетевшей листвы, под тентом и боковыми шторами повозка оставалась сухой. Джоанна времени даром не теряла – приготовила настоящий ужин: испекла кукурузные лепешки, поджарила бекон, сварила кофе, а теперь сидела между длинными скамейками, скрестив ноги на манер индийских йогов. В свете фонаря на борту повозки ярко блестели золотые буквы: «Целебные воды».

Все трое нырнули под полог. Дорис сняла промокшую соломенную шляпу и бодро поздоровалась:

– Привет!

Джоанна взглянула на капитана с таким выражением, словно хотела спросить, видит ли и он это явление в женском обличье, и без единого слова тут же опять посмотрела на незнакомку.

Дорис принесла небольшой сверток. Аккуратно достала и с улыбкой протянула девочке куклу с фарфоровой головой и нарисованными темными глазами, одетую в настоящее платье в коричневую и зеленую клетку и обутую в нарисованные на фарфоровых ногах черные туфельки. Джоанна высунула из-под пледа грязную руку, сначала взяла куклу за ногу, а потом бережно сжала пальцами тоненькую талию. Странное маленькое существо напоминало священную фигурку, которую доставали из деревянного сундука только во время танца в честь Солнца. Пристально посмотрела в нарисованные глаза, поставила куклу на одну из боковых скамеек, повернула к ней руки ладонями вперед и что-то произнесла на языке кайова.

Саймон хмыкнул. Спрятавшись под натянутым пологом, он пытался стряхнуть с волос воду. Скрипку благоразумно оставил в своей крошечной комнатке над колесной мастерской. Одет он был в старый латаный-перелатаный пехотный китель образца сороковых годов с высоким стоячим воротником.

– Боже мой! Кажется, она разговаривает с куклой.

Скрипач поднес ладони к горячей печке и, чтобы размять суставы, несколько раз сжал и распрямил пальцы. Дорис достала из ящика оловянные тарелки.

– Похожа на эльфа, – заметила негромко, расставляя тарелки там, где им нашлось подходящее место: на ящиках и даже на откидном борту. – На волшебное создание из сказки. Они ведь живут среди людей, только мы их не видим.

Саймон торжественно взирал на светоч своей жизни.

– Дорис, – наконец серьезно произнес он, – твоя ирландская сущность проявляется самым неожиданным образом.

– Не смотри на девочку в упор, – строго распорядилась Дорис. – Пусть делает, что хочет.

– Она думает, что это идол, – пояснил Саймон.

Капитан тем временем перегнулся через борт, что-то разыскивая в саквояже и прислушиваясь к разговору.

– Да, возможно, – согласилась Дорис.

Она разложила еду по тарелкам, отыскала все имеющиеся столовые приборы – две вилки, ложку и нож – и только после этого подняла голову и посмотрела на Джоанну: одинокую, дважды захваченную в плен, унесенную бурным потоком событий. На глаза навернулись горячие слезы, и Дорис смахнула их тыльной стороной ладони.

– И все же вряд ли это так. Кукла похожа на нее: ненастоящая и в то же время почти настоящая. Надеюсь, понимаете, о чем я. Можно надеть на нее любой наряд, но она все равно останется такой же странной, потому что прошла через два сотворения.

Дорис поставила перед девочкой тарелку. Волосы ее были по-ирландски темными – настоящего, редкого иссиня-черного цвета, а руки миниатюрными, но крепкими, привычными к тяжелой работе.

– Наше первое сотворение заключается в восстании души из животного мира и обращении к свету. Да пребудет с нами Бог. А чтобы пройти сквозь второе сотворение, приходится полностью оторваться от первого. Порой душа не выдерживает и разбивается, и тогда мы не знаем, куда идти дальше. А душа мучается и спрашивает, в чем смысл ее жизни.

Капитан достал бритвенный прибор, пробрался в дальний конец повозки, повесил зеркало на крючок и принялся бриться.

– Мисс Диллон, откуда вы все это знаете?

– В Ирландии это всем известно. Во время голода дети видели, как умирают родители, и мысленно продолжали жить с ними в ином мире. А когда возвращались в реальность, теряли себя и не знали, что делать дальше.