Новые и старые войны: организованное насилие в глобальную эпоху

Ниже я обрисую некоторые возможные способы мыслить о безопасности, которые проистекают из конкурирующих политических образов будущего, в основе которых лежат те или иные представления о природе современного насилия. Одним из этих образов является восстановление мирового порядка на основе реконструкции некоей разновидности блоковой системы, в которой расхождения на основе идеологии замещаются расхождениями на основе идентичности. Этот подход отталкивается от реалистичных представлений о международных отношениях, где главными участниками выступают политические власти, привязанные к конкретной территории, а новые войны трактуются как некий вариант старых войн — как геополитические конфликты. Наиболее известный пример этого типа мышления можно найти в книге Сэмюэля Хантингтона «Столкновение цивилизаций», где он предлагает вариант блоковой системы на основе культурной идентичности (вместо идеологии)¹²⁹. Этот образ наиболее близок к тому, на чем остановилась администрация Буша, а возможно, и «Аль-Каида».

Второй образ будущего можно описать как нео-медиевизм¹³⁰ или как анархию, и он эксплуатирует постсовременное неприятие реализма¹³¹. Сторонники данного направления мысли признают, что новые войны нельзя понять, используя старые термины, но в то же время они не в состоянии выявить в новых войнах какую-либо логику. Они трактуются в смысле гоббсовской «войны всех против всех» ¹³².

Этот образ является, по сути, отчаянным средством выйти из положения, признанием нашей неспособности анализировать глобальные события. Наконец, третий образ будущего основывается на более нормативном подходе, отталкивающемся от того тезиса, который был высказан в защиту космополитизма в предыдущей главе.

Столкновение цивилизаций

Концепция Хантингтона представляет собой вариант блоковой системы, где источником легитимности является культурная идентичность — приверженность тому, что он определяет как исторические цивилизации. Его книга привлекла так много внимания, потому что выразила то, что, как многие уверены, существует в виде невысказанных убеждений части политического истеблишмента, в частности тех кругов, чьи средства к существованию зависели от холодной войны. Это была некая попытка заново внести комфортную определенность биполярного мира и сконструировать новую угрозу, заменяющую коммунизм. Наверное, можно сказать, что «Война против терроризма» представляет собой некий прообраз подхода Хантингтона. Исламский терроризм сравнивается с тоталитарными учениями фашизма и коммунизма¹³³. Демократическому, либеральному и, как подразумевается, христианскому Западу приходится оказывать этому учению военное сопротивление точно так же, как он противостоял фашизму и коммунизму во Второй мировой и холодной войнах, в постоянной конфронтации, которая, согласно Дональду Рамсфелду, возможно, продлится 50 лет. Тем, что «Войну против терроризма» поставили в один ряд с холодной войной, разношерстная банда фанатиков, преступников и потерянных молодых мужчин, известная как «Аль-Каида», была возведена в ранг грозного врага вроде Германии или Советского Союза.

Хантингтон полагает, что мы вступаем в мульти-цивилизационный мир, в котором связующим механизмом для обществ и групп государств будет культура, а не идеология. Как указали многие критики, Хантингтон довольно невнятно объясняет, что имеется в виду под культурой, хотя очевидно, что ключевым определяющим элементом для него является религия. Итак, Запад — это христианство, но исключительно только католицизм и протестантство. Он непреклонен в том вопросе, что Турции нельзя позволить присоединиться к ЕС, поскольку это мусульманская страна, и считает ошибкой членство Греции, православной страны; согласно Хантингтону, Греция определенно не входит в состав западной цивилизации. Очевидно также, что для него ключевыми гарантами цивилизаций являются государства. Он подчеркивает роль «стержневых государств», например, США—для Запада и Китая — для Азии.

Он определяет шесть или семь цивилизаций (синская, японская, индуистская, исламская, западная, латиноамериканская и, возможно, африканская). Однако господствующее расхождение, которое придает облик глобальному порядку, пролегает, по его мнению, между Западом и исламом либо между Западом и Азией. Ислам рассматривается как угроза по причине роста населения и того, что Хантингтон считает мусульманской «предрасположенностью к насилию». Азия рассматривается как угроза по причине быстрого экономического роста, ставшего возможным благодаря тому, что Хантингтон называет «бамбуковой сетью» этнических китайцев. С точки зрения Хантингтона, Запад — это американские политические убеждения плюс западная культура. Он придерживается того взгляда, что западная культура гибнет и обязана защищать себя от чуждых культур; в частности США и Европа обязаны сплотиться, как это было в период холодной войны.