Новые идеи в философии. Сборник номер 16

Из исследований Вюрцбургской школы особенное внимание привлекли работы Бюлера16. Бюлер говорит, что, стоя на точке зрения психологии, мы должны быть в состоянии указать для всех мыслей определенные изменения в сознании. Вопрос о трансцендентности предметов мысли, уместный для гносеолога, для психолога совершенно отпадает. Бюлер умышленно уклонился от специального исследования понятий с одной, суждений – с другой стороны, в виду того, что различие между понятиями и суждениями установлено не психологией, а логикой. Он исследовал такие процессы, признание которых мышлением является бесспорным. Он взял такие случаи, когда мышление не опирается ни на какие механизированные ассоциации, а определенно выступает в своем своеобразии. Испытуемым были предложены вопросы, требовавшие более или менее напряженной умственной работы. Оказалось, что наглядные представления, если и наступали, то носили вообще совершенно случайный, мимолетный характер. Им нельзя было приписать сколько-нибудь существенного значения для характеристики мышления. По Бюлеру, различные мысли представляют совершенно своеобразные переживания, ни к чему другому не сводимые. Возможно, однако, установить несколько типов мыслей.

Во-первых, мысли могут характеризоваться как сознание правила. Вопрос: «Может ли быть опровергнута какими-нибудь открытиями атомистическая теория в физике?» – Ответ (проф. Дюрр): «Да. Прежде всего возникло понимание вопроса. Потом мгновение ожидания решения, в каком смысле следует ответить на вопрос. Потом возникло сознание, неформулированное, которое я в настоящее время мог бы выразить словами: благодаря чему атомистическая теория сделалась вероятною. В этом уже лежало знание, каким образом решаются подобные вопросы». В этом и в других подобных случаях происходит мышление по известному методу, по известному правилу. Этот тип встречается очень часто в научном мышлении. Самые ясные примеры его можно найти в математическом мышлении. Другим примером этого типа является мышление так называемых «качеств форм» (Gestaltqualitäten). Если я смотрю на фигуру, на машину, то могу понять схему ее построения. Сознание правила сказывается также в психических процессах, сопровождающих акт речи; еще не произнесши фразы, мы часто сознаем ее конструкцию. Вообще сознание правила имеет очень широкое приложение. Вопрос этот еще очень мало разработан, но намек на значение этого принципа имеются уже у Канта, в параграфе о схематизме чистых понятий рассудка: «Схема треугольника может существовать только в мыслях и означает правило синтеза силы воображения… Понятие собаки означает правило, по которому моя сила воображения может вообще изобразить форму этого четвероногого животного».

Во-вторых, мысли могут сводиться к сознанию отношения. Вопрос: «Если кто хочет сделаться вождем человечества, то долгое время должен считаться опаснейшим врагом его. Верно ли это?» – Ответ (проф. Кюльпе): «Нет. Мое стремление было направлено к тому, чтобы установить отношение между врагом и вождем».

В-третьих, мысли могут сознаваться как интенции. В них выступает на первый план не предмет, а содержание мысли17. Это содержание, обусловливающее направленность на тот или иной предмет, кажется данным в совершенно готовом и определенном виде – сознается как определенность содержания (Wasbestimmtheit). Такая определенность имеет корни в нашем прошлом. Она представляет из себя ненаглядное, но действительное знание о предметах, воспринятых нами в прошлом. Такого рода переживания возникали, например, если испытуемых приглашали представить себе развитие античного скептицизма, сравнить Юма с Гербартом, определить характер эпохи Возрождения и т. д.

Эти определенности содержания представляются как бы совершенно сложившимися и в то же время «не имеющими субстрата», свободно витающими перед умственным взором во всей своей глубине и сложности. Перед нами могут развертываться безгранично широкие области знания, к которым, именно в силу этой безграничной широты умственного захвата, неприменимы никакие определения «объема» сознания. Мы можем мысленно обозреть одним взглядом самые сложные научные и философские системы, можем мысленно проникнуть в самую сердцевину художественного, этического или религиозного миросозерцания. Это не есть простое сознание способности воспроизвести те или иные содержания. Мы переживаем совершенно различные состояния, если, с одной стороны, сознаем, что мы в состоянии, например, воспроизвести философию Платона, а с другой – действительно воспроизводим ее перед своим умственным взором, прозреваем ее в данный момент, погружаемся в нее и, «воздух горний радостно вдыхая», чувствуем себя обвеянными горним воздухом.