Новые идеи в философии. Сборник номер 2

Таким образом, рациональная наука, вырабатывая свои последовательные главы, устанавливает между ними своего рода иерархию и ученые, по молчаливому соглашению, располагают эти главы в таком порядке, что всякое изменение должно скорее коснуться последующей главы, чем какой бы то ни было из предшествующих. Если же принять во внимание, что строение теоретической науки, вырастая, в то же время невероятно расширяется, и что понятия, составляющие элементы ее последних слоев, бесчисленны и крайне сложны, то сама собою напрашивается вероятность, что все будущие поправки все более будут сосредоточиваться именно на этих последних элементах и что теории, образующая древнейшие ярусы здания, могут считаться вполне огражденными от каких бы то ни было противоречий. Среди же этих теорий первое место принадлежит геометрии. Можно сказать, что для нее вероятность превращается в достоверность и современный ученый имеет право заявить, как заявляли некогда греки (но в ином смысле), что геометрические истины вечны. Еще один шаг в этом возвращении к первым основам рациональной науки привел бы нас к постулату, который помог нам составить самое определение теоретического знания, – к постулату, что в вещах имеются неизменные отношения; – и так как даже геометрия должна бы была исчезнуть раньше этого постулата, то мы можем смело сказать, что он способен пережить всю науку, взятую вея целом.

Этот взгляд на рациональную науку достаточно обнаруживает роль активного вмешательства разума. – Оно проявляется не только в беспрерывно следующих одна за другой концепциях, оно выступает даже в коэффициенте достоверности, которым сам же ученый наделяет последовательные ярусы своих построений. Правда, при таком взгляде на вещи приходится совлечь с рациональной истины ее абсолютное значение; она становится просто гармоничным созвучием некоторой совокупности концепции. Но разве это зло? Прежде всего теоретическая наука таким способом сближается с другими формами человеческой мысли: я говорю о тех, прелесть которых составляет их эстетический характер. А затем устранение абсолютного, остававшегося еще в рациональной науке, идет на благо науке: оно возвращает ей крылья. Пусть судят по Авг. Конту и по той чрезмерной скромности, в которую он то и дело впадает в отношении возможностей человеческого интеллекта – кто мог выдумать басню о преувеличенных обещаниях позитивизма? – пусть по этому судят о гибельном влиянии, какое может оказать даже на мощный ум остаток привязанности к абсолютному. Впрочем, от самого же Авг. Конта мы позаимствуем свидетельство в пользу нашего взгляда, приведя глубокое изречение этого мыслителя, которое могло бы послужить эпиграфом к нашей статье. Говоря о том, что мы свободно приравниваем дуги планетных траекторий к круговым дугам и даже к отрезкам прямых, прекрасно зная, что это не отвечает действительности, он замечает: «Наши силы в этом отношении значительно выше (нежели силы древних) именно потому, что мы не делаем себе никаких иллюзий относительно реальности наших гипотез, а это нам позволяет не колеблясь пользоваться в каждом случае тем, что мы находим наиболее выгодным». Если бы Авг. Конт углубился в эти несколько слов, он не боялся бы введения химер в рациональную науку.

Перевел Л. Габрилович

Эрнст Мах . Основные идеи моей естественно-научной теории познания и отношение к ней моих современников 13

Приступая к краткой характеристике моей теории познания, разработке которой я посвятил значительную часть своей жизни, я начну с указания тех условий, при которых эти идеи развились.

Я начал свою учебную деятельность в качестве приват-доцента физики в 1861 году. Когда я стал изучать работы ученых, с которыми мне нужно было познакомить свою аудиторию, мне бросилась в глаза одна общая им всем черта: они все выбирали для своей цели средства наиболее простые, наиболее экономные, наиболее близко к ней ведущие. В 1864 г. мне случалось часто бывать в обществе политика-эконома Э. Германна, который в силу своей профессии тоже склонен был отыскивать во всякого рода работах элемент экономический. Так я постоянно привык рассматривать духовную деятельность ученого исследователя как деятельность экономическую. Это становится ясным уже из рассмотрения простейших случаев. Всякое абстрактное, обобщающее выражение фактов, всякая замена численной таблицы одной формулой или правилом построения этой таблицы, законом этого построения, всякое объяснение какого-нибудь нового факта при помощи другого факта, более известного, – все это может рассматриваться, как работа экономическая. Чем больше, подробнее вы анализируете научные методы, систематическое, упрощающее, логически-математическое построение наук, тем более вы распознаете, что научная работа есть работа экономическая.