Новые идеи в философии. Сборник номер 3

Этим установлением в то же время отграничивается и сфера познания, ибо все познавательные акты в большей или меньшей степени суть объективирующие акты отожествления (расторжения) мышления с созерцанием, т. е. чистой «задуманности» с ее наглядным осуществлением. Прямой смысл всякого познавательного акта лежит в акте «адеквации», познавательного равенства, между тем, как предмет мысленно представляется, и тем, как он непосредственно (чувственно) дан274. При этом, с одной стороны, адеквация может быть либо статической, т. е. моментальной, как, например, в том случае, когда утверждают: этот предмет красный; ибо тут смысл обозначения красный и сам чувственно данный красный предмет (т. е. смысл чувственного созерцания) составляют непосредственное актуальное единство275. Либо адеквация будет динамической, т. е. постепенной, как в том случае, когда акт мысленного «мнения» не составляет с актом созерцательного «мнения» одного и того же акта и сопровождается им не сразу276. С другой стороны, адеквация имеет всевозможные степени, начиная от полного созерцательного осуществления мысленной интенции, когда предмет сам и целиком оказывается наличен в познании, и кончая тем полным ее неосуществлением, когда между мысленно «мнимым» и созерцательно «данным» не оказывается ничего общего и познание признается ложным, т. е. неосуществившимся277.

В связи с этими различиями стоит еще одно различиe, представляющее большую важность для феноменологического уяснения сущности познания. А именно, необходимо отличать адеквацию или осуществление в собственном смысле слова от адеквации или осуществления в несобственном их смысле. В последнем случае между мысленно «мнимым» и чувственно «данным» нет никакого внутреннего, необходимого отношения; чувственно «данное» служить лишь простой опорой, простой случайной базой для совершения акта мысленной интенции, которая потому остается «пуста», «бледна» и «неудовлетворенна»; подлинного интуитивного постижения мыслимого здесь не происходить; оно не отожествляется с предметом, как интуитивной, непосредственной данностью; интуиция играет здесь роль лишь излагающего или представительствующего содержания; таково положение дел при чисто обозначительных, сигнификативных (или сигнитивных) и номинальных актах. Наоборот, адеквация в собственном смысле слова характеризуется действительным удовлетворением мысленной интенции, заполнением пустоты определенным интуитивным содержанием, большим или меньшим выявлением самого предмета. Чувственно данное служить при этом не только опорой мысленного акта, не простой иллюстрацией его интенции, а более или менее совершенным осуществлением съинтенционированной мысленно предметности278.

Только в этом случае имеет вообще место действительный акт познания; только здесь можно в прямом смысле слова говорить о большей или меньшей идентификации мыслимого и созерцаемого. В этом случае, значит, интенциональная сущность акта содержит в себе некоторый плюс по сравнению с теми двумя элементами (качеством и материей акта), которые, как было указано, присущи интенциональному содержанию всякого переживания. Плюс этот есть большее или меньшее интуитивное «обилие» познавательного акта279. Идеалом обилия было бы согласно этому такое представление, которое заключало бы весь свой предмет целиком в своем феноменологическом содержании280. Отсюда ясно, что «каждый конкретно полный объективирующей акт имеет три составных момента: качество, материю и представительствующее содержание»281. Но только в том случае, если это последнее будет находиться в тесной внутренней связи с материей, если оно будет интуитивным осуществлением той интенции, которую эта материя собою знаменует, только тогда можно говорить о полном познавательном акте282. В этом случае три указанных момента составляют в своей совокупности познавательную сущность объективирующего акта283.

3) После всего сказанного совершенно ясно, что степень осуществления мысленной интенции или же достоинство познавательной сущности объектирующего акта зависит от качества интуитивной «полноты» объективации, т. е. от того, до какой степени совершенна наличность предмета в познающем его акте.