Новые пирамиды Земли

…Эх, и славно же погулял Мойша на свадьбе своей младшей дочери Сары и турка по имени Турган! Счастливый отец пригласил в гости почти всех жителей небольшого города Израэль (бывший город Кострома), что стоит в верховьях Волги. Три дня евреи, грузины, татары, греки, молдаване, казахи, немцы, китайцы, русские, корейцы, эфиопы и прочие обыватели не отходили от праздничных столов, что были расставлены на улицах всего города. Они пили молодое яблочное вино, самогон и чачу, ели мацу, плясали «Шер» и кадриль, пели «Тумбалалайку» и «Гевейну шалом алейхем», прославляли новобрачных и желая им счастья и многих детей. Конечно, не обошлось без драк и поножовщины, не без этого.

Вечером второго дня, изрядно нагрузившись, эфиопы вместе с татарами ворвались в порт, напоили охрану рыболовецкой артели и вывели на Волгу два баркаса. Как назло, поднялся шторм, и один баркас перевернулся и пошел ко дну, а второй сел на мели. Несколько человек в темноте упали за борт и утонули. А может, не утонули, а попросту воспользовались случаем и сбежали от своих сварливых жен. Ну что ж, на свадьбах бывает и не такое. А закончился пир пожаром, что едва не уничтожил восточный квартал старого города. Словом, погуляли широко, по-русски!

Наутро четвертого дня Мойша проснулся с пением петухов. Ступая на цыпочках, чтобы не разбудить многочисленных гостей своего гостеприимного дома, он спустился в гараж, где стояли старые, но вполне пригодные для езды «Медседес» и «Ролс-Ройс». Напевая что-то себе под нос, Мойша равнодушно прошел мимо них, даже не взглянув на лоснящиеся, полированные бока. Подойдя к дальней стене гаража, он открыл потайную дверь, и оказался в конюшне. Старый мерин Багир находился в стойле и меланхолично жевал овес.

Мойша любовно похлопал коня по округлому крупу, а потом направился к вешалке, где висел старый, видавший виды черный костюм и широкополая шляпа. Переодевшись, он надел американские солдатские ботинки и стал запрягать лошадь в повозку.

С первыми лучами солнца Мойша покинул Израэль и, дружески похлестывая лошадь, направился к северному тракту. Мимо проплывали старые, заброшенные каменные громады, зияя пустыми глазницами окон. Ветер нес по растрескавшемуся асфальту пыль и пожухлые листья, по небу быстро летели серые облака, но на сердце пожилого еврея было легко и светло, и он пел: