Новые праздники

Но что до меня, то я все-таки, будучи закоренелым, блядь, водолеем, любил это место и встречаемых там людей. Эта была молодость, которую я ясно ощущал как свою, зная из взрослых разговров и книжек, что другой молодости у меня уже никогда не будет. Поэтому я часто посещал этот генератор всевозможных иллюзий, заранее готовясь к этим посещениям, чтобы не очень часто вспоминать, уже находясь за столиком, что это именно иллюзии, а не жизнь. Лично мне охуенно помогал в этом весьма добротно сфабрикованный предприимчивыми совками миф о питерском роке. Соловьевская «Сага об Андеграунде», то бишь нашумевший его кинофильм «Асса», был просмотрен мной в слишком падком на любую героическую мифологию возрасте пятнадцати лет. Я охуел от этого фильма, и он невольно стал для меня одним из маяков в этой ебаной жизни. И сколько бы я потом, будучи уже взрослым, не находил там малоприятных откровенно конъюнктурных деталей, он навсегда останется для меня таковым. У меня всю жизнь были очень сложные отношения с матерью, начиная с того, что я, вопреки Зигмунду Фрейду, всегда активно ее не хотел, но я знаю, что всем совкам и всем людишкам вообще свойственно время от времени напоминать друг другу, что мать, мол, одна. Я могу то же самое сказать об «Ассе». Так получилось. Никто в этом не виноват.

Поэтому я любил весь этот «дебаркадерный» период своей жизни, хоть тогда так и не нашел сил в этом себе признаться. Мне искренне казалось тогда, что если существует некая четко осознающая свои позиции тусовка более-менее образованных молодых людей, то общество, блядь, рано или поздно будет вынуждено признать ее существование.

В обществе музыкантов Другого Оркестра мне, конечно, было свойственно более скептическое отношение ко всей вышеописанной хуерде, и, конечно же, я, как и Вова с Сережей, не верил, что у Дебаркадера есть хоть какое-то более громкое будущее, вследствие чего не верил я и в то, что они переедут в более выгодное в коммерческом и промоутерском плане место на Фрунзенской набережной, напротив самого Парка Культуры и отдыха, носящего, кстати говоря, имя того же моего любимого Максима Горького. Хотя, поскольку я водолей, и, стало быть, знаю об этой жизни больше, чем всякие там тельцы, то я все-таки понимал, что у всех и у всего всегда есть некоторые шансы утереть какому угодно скептику нос. Поэтому-то я осознанно до поры не ставил никаких диагнозов.

Как вы понимаете, разумеется я, как всегда, оказался прав. Дебаркадер переплыл, куда и намечалось, на Фрунзенскую набережную, и где-то осенью девяносто пятого года переживал со всем своим творческим персоналом душевный подъем. Нас позвали открывать сезон и спросили, не знаем ли мы ещё какую-нибудь команду, которая могла бы поиграть с нами в один вечер. Я, конечно, порекомендовал кошеверовское «СП». И мы, блядь, поиграли. Пришла хуева туча народа, знакомого и незнакомого. Все получилось заебись, мы всем понравились, да к тому же выяснилось, что о нас уже и без нашего участия постепенно начинают узнавать, интересоваться и приходить на концерты. Удалось даже срубить денежек, и вообще все было замечательно.

Но концетный аппарат по-прежнему представлял собой весьма жалкое зрелище. Дебаркадер, который в первые месяцы своей новой уже официальной жизни носил поначалу название «ДЖ-30», которое лично мне нравилось гораздо больше, чем прижившееся впоследствие просто «Дебаркадер», нуждался хотя бы в относительно серьезном техническом оснащении.

Тогда-то я и пришёл к Эле безо всякой цели (стихи, блядь!), но оказалось, что это охуительно своевременно. На следующее утро, оказавшееся по иронии судьбы несуществующим ныне старым праздником очередной годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции, мы уже шли с Элей и с ее приятелем Олегом Мавроматти на «Дебаркадер» (я написал это слово в кавычках, ибо к тому времени это уже стало официальным, фигурирующим в прессе и масс-медиа названием) договариваться на предмет того, что им, дебаркадерцам, необходимо за сходную цену арендовать у студии «Мизантроп» концертный аппарат.

Мы пошли туда пешком, попивая обмененную в коммерческой палатке на компакт-диск Александра Башлачева водочку. Естественно мы нажрались очень круто, и я, с каждой секундой все более пьянея, с ужасом понимал, что каждый делаемый Элей глоток все неизбежней подводит меня к потере моего реноме в глазах ни о чем не подозревающих ещё дебаркадерцев, которых Шмелева, человек, которого я, глубоко нетрезвый, вынужден буду рекомендовать, через несколько минут начнет обрабатывать на предмет предоставления им ее аппарата.