Новые праздники

Но все сложилось очень удачно, потому что все они оказались чуть ли не более пьяны, чем мы, и разговор сразу пошел в очень правильных тонах. Хотя я сразу понял, что бедной пьяненькой Эле несильно верят привыкшие к жизненному говну пьяненькие мужчинки. Я не буду описывать подробности наших переговоров, в ходе которых милейший Олег Мавроматти чуть не свалился в трехметровой глубины трюм как раз в то момент, когда Вова-3 закончил рассказывать трепетную историю о человеке, которому это однажды уже удалось.

Скажу лишь, что Эля оказалась все же на высоте, и через три дня аппарат уже стоял и работал.

Вообще, наверно, харэ уже рассказывать про «Дебаркадер», хотя там я узнал очень многих достойнейших персонажей, о которых, если я стану когда-нибудь коммерчески выгодным автором, а я им стану, и передо мной встанет необходимость писать романы, для того, чтобы порадовать лишним походом в ресторан мою будущую Прекрасную Сожительницу, я конечно напишу отдельную книгу и о «Дебаркадере», и о Сереже Лобане, и о Мавроматти, и о многих-многих других, как ни странно, весьма дорогих мне людях.

Но сейчас времена иные: трудные и злые. Имярек к величайшему сожалению позади, или, напротив, в очень туманных будущих перспективах. А для того, чтобы быть счастливым с С мне надо помолодеть лет на пятнадцать, и опять уверить себя в том, что я гений, а я крайне не уверен, что у меня с этим что-нибудь получится. Короче, все в говне, но по хую мороз! Поэтому я продолжу свой рассказ о наших отношения с Элей, с которой мне совершенно неожиданно довелось тесно общаться в течение чуть ли не девяти месяцев, в ходе записи первого варианта девичьих песен.

Мы стали часто видеться с ней и делиться пассионарным опытом. А нам было чем поделиться, ибо нам было по двадцать три года и мы общались, уже в силу сделанных дел, на равных с людьми много старше нас. Я сетовал на свои злоключения с глобальной революционной программой, которую называл про себя «Новыми праздниками», ещё и не подозревая, что через несколько месяцев брошусь в попсовый омут и отдам это на мой взгляд ко всему подходящее название музыкальному проекту, о котором, собственно, все время здесь и пизжу.

Тогда моя революционная инициатива заключалась в издании журнала, который, конечно, не стал регулярным, «Вестник Другого Оркестра», подразумевая в данном, журнальном, случае под Другим Оркестром весь альтернативный мир и радуясь удачному рекламному ходу в промоушене собственной группы. Мне казалось, что это действительно очень мудро с точки зрения тактических действий: не расширяться внутри какой-то уже существующей системы, а переопределить ее существо через себя любимого, и таким образом не утвердиться в этом ебаном мире, а небрежным отточеным жестом запихать его, мир, в собственный вещмешок. Это и была основная, может и не очень оригинальная, но мало кем осознаваемая в деталях концепция. «Новыми праздниками» же я изначально хотел назвать альтернативный музыкальный фестиваль, деятельность которого, по моим представлениям, должна была быть выражена в сборных компактах, записанных Элей, о чем она, кстати, и не подозревала тогда, хотя вряд ли бы отказалась. А она, в свою очередь, рассказывала мне о своих былых победах и поражениях в ходе строительства собственной студии, потому как, что кстати явилось для меня большой новостью, достопочтенный Андрей Тропилло, несмотря на то, что некоторое время был связан с Элей интимными узами, ни хуя никогда и не думал оплачивать строительство своего филиала из собственного кармана. Деловой человек, ебемте!

И очень трогательно мы пропиздели с Элей весь осенне-зимний период девяносто пятого, неизменно попивая при этом «красненькое» в замечательном баре со столиками на огромных якорных цепях и иногда вместе возвращаясь домой. Эля в то время очень хорошо относилась к доживающему последние дни Другому Оркестру, и устраивая бесконечные свои музыкальные фестивали, всегда имела нас в виду, хоть мы, не считая той нашей бездарной смены, когда я пытался в одиночку записать «Postскрипtum», никогда не работали на ее студии, что, во всех остальных, кроме нашего, случаях не было большим достоинством в ее глазах.

«Дебаркадер» же за считанные месяцы расцвел буйным цветом. Каждый день происходили какие-то концерты, презентации, дискотеки и прочая клубная дребедень. Я смотрел на эту счастливую молодежь и вспоминал то время, когда клуб ещё не был клубом, а сама «баржа» стояла на «Автозаводской», как мы играли там, как играли там «Ехидные портреты», которых почему-то в новое время настойчиво и совершенно незаслуженно пытались забыть; как мы проводили там первый вечер нашей с Гавриловым и Калининым литературной партии «Практика». Меня это все болезненно умиляло. Люди есть люди, они есть сентиментальное говно, и более ни хуя.