Новые приключения гардемаринов

— Я должен докончить шифровку вашей дочери,— раздражённо бросил Брокдорф, ткнув перо в раствор симпатических чернил.— Слава Богу, у нас нашлся посыльный.

— Истинно говорят: в чужом пиру похмелье,— пробормотала герцогиня.

— Я не задерживаю вас,— сухо произнесла Христина. Отвесив надменный поклон, Иоганна удалилась.

Христина прильнула к груди Брокдорфа.

— Милый, как утомила меня эта женщина…

— Политика вообще утомительна,— согласился барон, целуя её.

Разъярённая толпа у ворот тюрьмы требовала справедливости.

— Это беззаконие!

— Мы будем жаловаться!

— Убийцы гуляют на свободе!

Несколько актёров из бродячей труппы с обезьянками и попугаями орали и швыряли в стену тюрьмы помидоры, тухлую рыбу, яйца…

Любопытные присоединялись к ним, возбуждённо обсуждая событие.

Из маленького оконца, вырезанного в двери, выглянул надзиратель:

— После карнавала справедливый суд разберётся, кто прав, а кто виноват. А сейчас разойдитесь!

Надзирателя забросали помидорами. Он выругался и захлопнул окошко.

Загремели ключи, щёлкнул замок, заскрипела тяжёлая дверь камеры. Надзиратель перешагнул порог и швырнул арестованным два узелка.

— Твою одежду передадут родственникам,— сказал он «пажу»,— целая орава собралась у ворот тюрьмы. Орут и швыряются тухлой рыбой… Похоже, они с удовольствием свернули бы шею твоему приятелю. Кому отдать его вещи?

— Не знаю,— всхлипнул мальчишка.— Он чужеземец.

Дверь в камеру закрылась.

За окном слышались брань, вопли, проклятия, небольшой камень разбил стекло и покатился по полу. Видно, по окнам лупили камнями…

Мальчишка развязал узелок — линялое тёмное трико и длинный балахон — унылая одежда арестантов.

Всхлипывая и причитая, «паж» принялся переодевать лежащего на соломе Алёшу.

Тот застонал и пришёл в себя.

— Где я?..

— В тюрьме Сан-Паоло, сударь. Нам велено переодеться.

Постанывая и ругаясь, Алёша начал переодеваться.

— Чертовщина какая-то… дикость… рассказать кому — не поверят… Никому не мешали и вдруг…

— Ошибаетесь, сударь. Кому-то вы очень мешали… вас хотели убить. Я тому свидетель…

— Но кому я нужен?! — воскликнул Алеша.— Я здесь впервые и никого не знаю! Едва успел познакомиться с одной дамой из палаццо Неро.

— Из палаццо Неро?! — мальчик вскочил на ноги.— Королевой Пруссии?

Алёша широко раскрыл глаза.

— В палаццо Неро, сударь, живёт Христина Браунгшвейг-Бевернская, королева Пруссии,— видя его изумление, пояснил «паж».— Она всегда приезжает в Венецию на карнавалы.

Алёша завернул свои вещи в узелок.

— Отвернитесь, сударь,— неожиданно тихо попросил мальчик.

Алёша пожал плечами и подчинился, уткнувшись в стену носом.

Солнце проникло в зарешеченное окно под потолком и ярким расчерченным пятном легло на стену. Тень юноши зашевелилась. Мальчик снял со спины мандолину и начал торопливо раздеваться… Длинные волосы выскользнули из-под шапочки и рассыпались по плечам. Обозначилась упругая девичья грудь. Опешив от неожиданности, Алеша отвернулся от стены и остолбенел.

Обнажённая тоненькая девочка стояла перед ним.

Мгновенье они смотрели друг на друга… Затем девчонка прикрыла себя арестантским бельём, а Корсак уткнул лицо в ладони.

Один за другим несколько камней влетело в окно…

И вдруг Алёша догадался — ищут их камеру! Он схватил камень и выбросил его на улицу. Чей-то радостный крик был этому ответом. Тогда Алёша швырнул ещё два камня. Вопли, крики, ликования слились в один радостный хор:

— Пет‑ра!.. Пет‑ра!.. Петра!!!

Алёша посмотрел на девушку, и она кивнула ему радостно и чуть виновато:

— Меня зовут Петра… а тебя?

— Алёша… Алексей…

— Але‑е‑есс‑сио,— напевно повторила Петра, словно прислушиваясь.— Алессио… Очень красиво.— Толпа за окном продолжала скандировать.— Это моя семья… И все мы — бродячая труппа циркачей и музыкантов. На карнавал съезжаются актёры со всех концов Италии. Можно немного заработать и повеселиться.

Неожиданно в разноголосый уличный хор вмешались новые звуки, которые заставили Алёшу насторожиться — насвистывали знакомую лишь ему мелодию… Кто-то из бродячей труппы подхватил, и скоро нестройный хор, сбиваясь, смеясь и фальшивя, распевал: «Не вешать нос, гардемарины!»

— Откуда они знают эту песню? — растерянно спросил Алёша.

— Не знаю… Я никогда её не слышала.

Алёша попытался свистеть, но разбитые губы не слушались его. Он осип от побоев. И тогда Петра взяла в руки мандолину. Ещё неуверенная, но точная мелодия словно заструилась из-под её пальцев.

— Не вешать нос, гардемарины,— шептал Алёша, а с улицы нёсся радостный вой толпы — их услышали.

— Пойди сюда,— сказал Алёша и, встав под окном, помог девушке вскарабкаться на его плечи.— Что там происходит?

А на площади происходило следующее: увидев в окне Петру, все ещё больше загалдели, залаяли дрессированные собачки, закричал попугай: браво, бр‑р‑аво!

— О, мадонна,— задохнулась от волнения Петра.— Все в сборе. Алессио, там какие-то незнакомые синьоры. Их двое. Они о чём-то говорят с моим отцом.

— Какие они, расскажи?!

— Обыкновенные, в карнавальных плащах и шляпах… О, один из них пишет что-то… Осторожно, Алессио! — она ловко спрыгнула на пол.