Новые приключения гардемаринов

И тут же в окно влетел камешек, завёрнутый в клочок бумаги. Алёша судорожно развернул его и, не веря своим глазам, прочитал: «Алёшка, ночью устроим тебе побег. Гардемарины».

Солнце село. Зажглись фонари на набережной.

В гондоле стояли два музыканта: один со скрипкой, другой — с гитарой в руках. Они исполняли заказанную им серенаду… их страстные голоса проникали в гостиную Христины.

Горели свечи.

Бархатные портьеры отделяли любовников от суетного мира.

Трещали поленья в камине. На столе стояли серебряные и стеклянные сосуды, вино, фрукты.

Брокдорф в белоснежной распахнутой рубахе полулежал на атласных подушках. Христина прильнула к нему, шепча на ухо:

Сколько слёз я пролила, сколько молитв вознесла к небу! И Бог услышал меня, мы опять вместе… Не уезжай, ты ещё слаб. Я спрячу тебя здесь.

— Благодарю вас, моя королева. Но я не принадлежу себе. Если Бестужев послал убийцу по моему следу, значит, он очень дорожит сведениями, которыми я располагаю. Король должен их знать.

— Ему сообщит об этом Иоганна.

— Да, эта предприимчивая дама рвётся в бой. В чём, в чём, а в деловитости ей не откажешь. Как бы ей хотелось уехать одной и торговать тем, за что я заплатил шкурой.

— Она шпионит за мной и доносит королю. Но мне всё равно… Я королева без короны… без подданных, без денег… без короля,— Брокдорф глянул на неё удивлённо.— Старый король Вильгельм,— продолжала Христина,—выбрал меня в супруги своему сыну, не спрашивая нашего согласия. Я была ещё девчонкой. О, Фридрих — гений, он сверкает, он наделён всеми талантами, кроме одного — любить! Я ему не нужна. Мы ни разу не разделили с ним супружеское ложе… Но… зато у меня есть ты.

Она обняла его, и поцеловала.

— Давай останемся дома. Бог с ним, с карнавалом. Это же наша последняя ночь.

— Нас ждёт князь Оленев. Вы забыли, что он — наш курьер.

— С тобой я забываю обо всем… Как мне надоела политика!— она зябко передёрнула плечами.— Я боюсь… боюсь за тебя.

— Я сумею за себя постоять,— усмехнулся Брокдорф.

— Возьмём охрану!

— Это оскорбительно для моей чести… Смелее, моя королева! И не забудьте приколоть аметистовую брошь…

В последний вечер карнавала площадь Верте была тесна от костюмированной публики. В окнах, балконах, крытых коврами галереях для знатных господ царили веселье, шум, хохот. В воздух летят конфетти, ленты серпантина, букеты цветов, разноцветные леденцы взблёскивают в свете факелов и свечей. Даже в тюрьму, которая мрачной громадой торчит в дальнем углу площади, долетали звуки карнавала, в зарешёченных окнах видны лица узников.

В центре площади идёт цирковое представление. Небо над ареной перечёркнуто канатами, они украшены флажками и цветами. Маленький оркестрик, наряженный обезьянами, залихватски играет тарантеллу. Ряженый медведь бьёт в барабан.

Группа циркачей танцует на канате, который одним концом прицеплен к каминной трубе на тюремной крыше.

Коломбина с корзинкой цветов балансирует в самой середине каната. Букетики цветов, брошенные её рукой, летят в толпу зрителей.

Акробаты доплясали до крыши. Идущий первым — в чёрном трико, с большим шестом в руках для равновесия — приблизился к тюремному окну…

— Паоло! — радостно воскликнула Петра.— Это мой брат…

Алёша стоял под оконцем, на его плечах сидела Петра, комментируя происходящее за тюремными стенами…

Паоло спрыгнул с каната на крышу и растворился в темноте, лишь быстрые шаги над головой арестантов говорили о месте его пребывания…

В окно влетел букетик цветов. В нём лежала крохотная записочка:

— «В полночь, как начнут бить часы, схоронитесь в дальний угол. Паоло поможет вам»,— прочитал Алёша при свете сальной свечи…

Паоло распластался на крыше и начал разбирать черепицу. Рядом стояла цветочная корзинка, наполненная порохом, сверху лежали шнур и кресало.

Коломбина закончила танец на канате и бросила последние букеты зрителям…

Один из букетиков поймал Никита и с поклоном передал его Христине. Брокдорф, сидящий по другую сторону от королевы, ревниво покосился на князя. Они сидели в ложе для знатных гостей. За спиной Брокдорфа маячили три здоровенных фигуры в чёрно-красных плащах — охрана.

— Не откажите в любезности, князь,— с улыбкой сказала Христина, откалывая от платья аметистовую брошь.— Передайте ответный подарок их высочеству великой княгине Екатерине… Ваши планы не изменились? — спросила она, кладя драгоценность в изящный футляр.

— Рад служить вам, Ваше Величество,— ответил Оленев, принимая брошь.— Завтра я уезжаю в Россию.

Представление продолжалось. Среди выступающих Никита с трудом узнал Белова.

Саша, в шальварах, обнажённый по пояс, с разрисованным ликом, выделялся своей статью и высоким ростом. Он проверял подгруппу, примерял длину уздечки у своей лошади. Роскошный белый араб бил копытом, гнул шею, размахивая страусовыми перьями в султане и сверкая огромными искусственными камнями…

На секунду словно чувствуя взгляд Оленева, Белов оглянулся, и они подмигнули друг другу.