Новые райские кущи

— Дарья мне ничего не говорила, — ответил на ее выпад Ладников. — Впрочем, как я понимаю, не сказала она об этом факте и никому другому, даже отцу. — И, наклонившись над столом, чтобы видеть девочку, спросил: — Так, Дарья? Ты не сказала Павлу Егоровичу?

— Не сказала, — пробурчала, расстроившись, Дарья.

— Потому что мать взяла с тебя слово? — спросил Ярослав.

— Да, — коротко кивнула Дашка. Сложив ладошки вместе, девушка засунула их между колен и наклонила голову, прячась от направленных на нее взглядов родни.

— Ты подала на развод, Евгения? — спросила Эльвира Аркадьевна у невестки очень холодным, отстраненным тоном.

— Да, подала, — подтвердила та, чуть вздернув подбородок, и с неким вызовом в голосе. — Мы отдалились друг от друга, и Павел давно во мне не нуждается, — пояснила она свое решение.

— А вы в нем? — спросил с наигранной простотой Ладников.

— Я также не нуждаюсь в его поддержке, — чуть помедлив и явно преодолевая себя, все же ответила женщина на его вопрос.

— Ну-у-у… — играя в показное недоверие, с большим сомнением произнес Ярослав. — По всей видимости, все-таки нуждаетесь, если подали заявление о разделе имущества. — И предложил весьма доброжелательно: — Может, объясните все же родне, почему вы это сделали?

— Это не ваше дело! — влет раздражилась Евгения и отрезала решительным тоном: — Это касается только нас с Павлом!

— Да ладно тебе, Женек, давай без ложного жеманства, мы тут все родные люди, — добродушным тоном призвал невестку к «покаянию» Алексей Антонович и опрокинул в себя полтинничек коньячку из пузатого бокала, торопливо закусив тот ломтиком помидорки.

— Да какие вы мне родные! — вдруг сорвалась в истеричную откровенность Евгения. — Слава богу, вы, Октябрьские, мне никто и никаким боком не имеете отношения к моей жизни. Вы же во мне достойную вас никогда не видели! Ну как же, это же фи, я же из «простецов», как наша Эльвира Аркадьевна изволит выражаться.

— Я никогда ничего подобного не говорила в твой адрес, Евгения, — холодным тоном напомнила невестке Эльвира Аркадьевна.

— Напрямую, может, и не говорили, но каждым жестом своим, каждым словом, каждым взглядом и намеком — постоянно. Я же для вас всегда была второй сорт, жалкая замена вон… — указала она подбородком на Софью, — матери ее. Ну как же, — передразнивающим, актерским форсированием произнесла она. — Сашенька у нас уникальная, Сашенька придумала интерьер усадьбы и парка с участком, и всего Октябрьского к ним в придачу. Ничего менять в доме мы не станем, нет-нет, это же Александра сделала. У вас везде только Александра, она же такой талант, такая труженица… А меня тут как будто и нет вовсе. Тень какая-то. А сама-то Эльвира Аркадьевна? — разошлась обвинениями, более не ограничивая и не сдерживая себя в высказываниях Евгения. — Ну прямо хозяйка графских развалин! Слова в простоте не скажет, все с намеком каким, с поучением, подковыркой и назиданием. И всегда недовольна: «свистишь громко, летаешь низко». Реально бесило, — резко произнесла она и поделилась саркастически: — Как же я без ее руководства жила-то на самом деле раньше?

— Ну, может, стоило настоять на своем мнении, дать отпор и изменить все вокруг? Вы же вон какая умная, смелая, решительная, способная на крутые поступки. Почему вы терпели тиранию-то? — поинтересовался Ладников.

— Ты мне тут еще указывать начни, как мне жить! — наехала на него женщина, резко перейдя на хамски пренебрежительное «ты».

— Нет-нет, что вы! — Ладников поднял ладони перед собой жестом «сдаюсь». — Как я могу вам указывать? Просто насколько мне известно, Александра Михайловна со студенчества вкалывала наравне с мужем и стояла рядом с ним плечом к плечу, поддерживая во всем, когда у их семьи наступили самые трудные, голодные и страшные времена. Работала и училась всю свою жизнь, что и продолжает делать до сих пор.

— Да пусть хоть уработается и заучится до потери разума! — саркастически хмыкнула Евгения. — Слава богу, я больше не буду слышать ни о ней, ни об этой семейке. С меня хватит. И вообще, разбирайтесь тут сами со своими сокровищами. И хоть перегрызитесь все, буду только рада! — произнесла она с большим чувством удовлетворения. Поднялась со стула и показательно швырнула льняную салфетку на стол перед собой. — А я ни к вам, ни ко всему этому уже не имею никакого отношения.

— Подожди, Женя! — воскликнула Мария Егоровна. — Ну ладно мы все. Ну не сошлись характерами, не стали родными друг другу, а может, обидели тебя чем-то и относились как-то не так. Но как же Дарья? Зачем ты сейчас прилюдно поносишь имя ее отца и всего нашего рода?