Читаем Новые стансы к Августе полностью

Новые стансы к Августе

Иосиф Александрович Бродский , Иосиф Бродский

В брюхе Дугласа ночью скитался меж тучи на звезды глядел,и в кармане моем заблудившийся ключвсе звенел не у дел,и по сетке скакал надо мной виноград,акробат от тоски;был далек от меня мой родной Ленинград,и все ближе — пески.Бессеребряной сталью мерцало крыло,приближаясь к луне,и чучмека в папахе рвало, и теклоэто под ноги мне.Бился льдинкой в стакане мой мозг в забытьи.Над одною шестойв небо ввинчивал с грохотом нимбы своидвухголовый святой.Я бежал от судьбы, из-под низких небес,от распластанных дней,из квартир, где я умер и где я воскресиз чужих простыней;от сжимавших рассудок махровым венцомоткровений, от рук,припадал я к которым и выпал лицомиз которых на Юг.Счастье этой земли, что взаправду кругла,что зрачок не беретиз угла, куда загнан, свободы угла,но и наоборот:что в кошачьем мешке у пространства хитропрогрызаешь дыру,чтобы слез европейских сушить сереброна азийском ветру.Что на свете — верней, на огромной вельми,на одной из шести —что мне делать еще, как не хлопать дверьмида ключами трясти!Ибо вправду честней, чем делить наш ничейкруглый мир на двоих,променять всю безрадостность дней и ночейна безадресность их.Дуй же в крылья мои не за совесть и страх,но за совесть и стыд.Захлебнусь ли в песках, разобьюсь ли в горахили Бог пощадит —все едино, как сбившийся в строчку петитсмертной памяти для:мегалополис туч гражданина ль почтит,отщепенца ль — земля.Но услышишь, когда не найдешь меня тыднем при свете огня,как в Быково на старте грохочут винты:это — помнят менязеркала всех радаров, прожекторов, ликмой хранящих внутри;и — внехрамовый хор — из динамиков крикгрянет медью: Смотри!Там летит человек! не грусти! улыбнись!Он таращится внизи сжимает в руке виноградную кисть,словно бог Дионис.

1962

«В твоих часах не только ход, но тишь…»

В твоих часах не только ход, но тишь.Притом их путь лишен подобья круга.Так в ходиках: не только кот, но мышь;они живут, должно быть, друг для друга.Дрожат, скребутся, путаются в днях.Но их возня, грызня и неизбывностьпочти что незаметна в деревнях,где вообще в домах роится живность.Там каждый час стирается в уме,и лет былых бесплотные фигурытеряются — особенно к зиме,когда в сенях толпятся козы, овцы, куры.

1963

«Ты — ветер, дружок. Я — твой…»

Ты — ветер, дружок. Я — твойлес. Я трясу листвой,изъеденною весьмагусеницею письма.Чем яростнее Борей,тем листья эти белей.И божество зимыпросит у них взаймы.