Новые стихотворения

Слова, всю жизнь прожившие без ласки,
непышные слова — мне ближе всех.
Я их одену в праздничные краски,
услышу тихий, благодарный смех.

Откроется, о чем они молчали,

о чем не знали сами до сих пор.
Они в стихах ни разу не бывали
и робко входят, опуская взор.

(Г. Ратгауз)

* * *

Дрожа, ощущаю порою
по жизни глубинный свой путь.
Слова воздвигались стеною,
а за ними синеет грядою
и сияет их суть.

Еще не ясны мне приметы,

но есть такая страна:
коса там звенит с рассвета,
и лодка плещется где-то,
и кругом — тишина.

(Т. Сильман)

* * *

Когда опять прольется свет луны,
стряхнув печали города-громады,
прильнем к узору стрельчатой ограды,
чьей тенью с садом мы разлучены.

Теперь уж он не тот, каким был днем:

в нем нет детей, нарядов, светотени,
сейчас он одинок в своем цветеньи
с открытым для бессонницы прудом.

И кажется, что белых статуй ряд

чуть-чуть шевелится во тьме аллеи,
и стали мраморнее и светлее
фигуры легкие у входа в сад.

Дороги, как распутанные пряди,

лежат рядами, тихие, без цели,
луна слегка касается полян;
и аромат цветов течет к ограде,
и над фонтанами в ночной прохладе
как будто струи плещут еле-еле —
след игр дневных…

(Т. Сильман)

ИЗ КНИГИ «ЧАСОСЛОВ»

ИЗ «КНИГИ МОНАШЕСКОЙ ЖИЗНИ»

И час этот пробил, ясен и строг,
и металлом коснулся меня.
Я дрожу. И знаю: теперь бы я смог
дать пластический образ дня.

Здесь ничто без меня не завершено

и ничто не успело стать.
И мой взгляд все светлее — ему дано
этот мир, как невесту, обнять.

Даже малая вещь для меня хороша

и в картине моей цветет
на сияющем фоне, — и чья-то душа,
с нею встретившись, оживет.

(Т. Сильман)

* * *

Столетье сдвинулось. Мне слышен шум глухой,
с страницы исполинской рвется ветер взлета,
она божественной, твоей, моей испещрена рукой,
в бездонной высоте, неведомый — ее листает
                                           кто-то.
Уже страницы новой край намечен,
на ней еще должно все появиться.

Безмолвно силы расправляют плечи

и сумрачно друг другу смотрят в лица.

(Н. Монахов)

* * *

Из Слова твоего читаю эту быль,
Из свитка мудрых мановений
твоей руки — она вокруг творений,
их обтекая, нежно изгибалась.
Звучало громко — жить

, а умирать —                       шепталось,
и слово быть гремело, как прилив.
Но смерти час рожден убийством был.
И пропасть в мироздании раздалась.
И прянул взрыв
и голоса мгновенно раздробил, —
они едва-едва собрались
тебя назвать,
тебя позвать,
мост через пропасти великий —

намеки в речи их с тех пор одни остались —

блики:
мерцанье древнего именованья.

(Н. Монахов)

ИЗ «КНИГИ ПАЛОМНИЧЕСТВА»