Новые страхи

Но как же быть с Лиз? Спасибо, бабушка. Большое спасибо, черт возьми. Надо же, чтобы из всех возможных вечеров ты предпочла умереть именно в сегодняшний. Мой единственный шанс поближе познакомиться с Лиз упущен. Что, если я не пойду и она подумает, что я к ней безразличен?

Думай, Стивен, думай.

Но невозможно слышать собственные мысли, когда на сцене такой кошачий концерт.

Парень, сидящий рядом с бабушкой, ворочается в кресле и заезжает локтем ей в бок. Ее голова склоняется мне на плечо, но я бессилен что-либо сделать. Я не могу ее оттолкнуть – если толкнуть слишком сильно, она может повалиться в другую сторону, и ее голова окажется на коленях у тучного соседа. Попал я в ситуацию. Бабушкины волосы, замечательные для ее возраста и блестящие, щекочут мне ухо. Через какое время после смерти наступает трупное окоченение? Роман «Скарпетта»[40] я читал давным-давно и уже не помню. Осторожным движением достаю телефон и спрашиваю Гугл. Женщина слева от меня (она бабушкиного возраста, от нее едва ощутимо пахнет говядиной в красном вине) осуждающе хмыкает – экран айфона светится у меня на коленях.

Не устраивай сцену. Я убираю телефон обратно в карман. Мне кажется, через четыре часа. Да, это хорошо. Но как скоро начинается разложение? Я делаю глубокий вдох. Чувствую лишь запах лака для волос и смягчителя для тканей.

Тут я совершил серьезную ошибку. В горле першит. В груди тяжесть. Я прикусываю язык, чтобы подавить всхлипывание. Бабушка не всегда была обузой. Не всегда дышала ртом, посасывая зубы. Всплывают давно забытые воспоминания. Голоса моих родителей становятся все тише и тише, превращаясь в угрожающее шипение. Дверь их спальни закрывается, пауза, а затем… Не устраивай сцену. Следующая картина: я собираю школьный ранец, в нем «Монстер-Манч»[41] и запасная футболка. Выскальзываю из задней двери, прохожу три с лишним километра до бабушкиной квартиры, зимний день быстро угасает. Она открывает мне дверь.

– Не говори им! – умоляю я. Она не кричит на меня за то, что я убежал из дома. Она обнимает меня, смотрит вместе со мной мультипликационный телесериал «Настоящий герой и хозяева вселенной», делает мне горячий шоколад и укладывает спать в свободной комнате. Там пахнет ею.

Меня возвращают к действительности аплодисменты. Все вокруг встают с мест, хлопают, раздаются крики «браво» – овация. Я не шевелюсь. Не смею. Пусть думают, что мы с бабушкой плохо воспитаны.

Только когда публика начинает доставать из-под кресел свои вещи, мне удается посадить бабушку прямо. Голова у нее свешивается на грудь, но нельзя сказать, что она выглядит такой уж мертвой. Женщина слева пытается пройти мимо меня, но я отказываюсь двигаться, и ей приходится пробираться к другому проходу.

У одного из выходов из зала замечаю Лиз. Она машет мне, и я чувствую, что смотрю на нее, как неумелый волокита, скованный нерешительностью.

– Ты идешь, Стивен? – кричит Лиз. Определенно в ее голосе есть нечто такое, что не передать словами. Приглашение. Призыв. – Не стесняйся и бери с собой бабушку!

Не делай этого.

– Ее подвезут домой, – слышу я свой голос, который разносится над толпой гораздо громче, чем голос актера, игравшего Призрака. Что ж, это правда, не так ли? Я могу позвонить в похоронное бюро из бара, если придется. Не смешно, Стивен.

– Круто! Подождем тебя на улице.

Я смотрю на тело. Последний шанс.

– Пока, бабушка. – Я целую ее в щеку, которая теплее, чем рука, вот так – и убираюсь из зрительного зала к чертям, налетая голенями на сиденья. Боюсь, что Лиз с друзьями уйдет.

Оборачиваюсь. Один из служителей похлопывает бабушку по плечу. Она медленно валится и ударяется лбом о спинку кресла впереди с такой силой, что изо рта вполне могут выпасть зубные протезы.

И тогда я бегу.

Евмениды [благожелательные дамы] Адам Л. Дж. Нэвилл

Единственное, что в первый день на новой работе, в логистической конторе центра «Агри-Тех», понравилось Джейсону, была Электра и ее длинные ноги. В следующие два месяца его восхищение превратилось в одержимость, от которой он страдал по будням с утра и до конца рабочего дня.

Всякий раз, глядя вслед Электре, уходившей от его стола, Джейсон впадал в гипнотический транс. Всякий раз, как его неуправляемое внимание сосредотачивалось на ее ногах, казалось, что она только это и делает, вечно движется от него, дразня, и в этом было больше мучения, чем приятного.