Новые странствия Салли Джонс

Я снова покачала головой. Все знакомые Берни сидели в тюрьме. Старшой немного подумал и сказал:

– Тогда, я считаю, надо предложить ему поехать с нами в Лиссабон. На «Хадсон Квин» вполне найдется место для третьего члена команды. Правда?

Я посмотрела на него. Он что, серьезно? Ведь он едва знаком с Берни.

Старшой улыбнулся.

– Твои друзья – мои друзья, Sailor, – сказал он. – К тому же мне нравится Берни. А не захочет остаться на борту «Хадсон Квин» – найдем ему в Лиссабоне другую работу.

Я кивнула и хлопнула его по плечу – показать, что я очень рада.

Старшой докурил, и мы вернулись в тепло. Старшой уснул почти сразу. Я лежала, слушая его храп. Мои мысли блуждали от одного к другому, как бывает перед тем, как уснуть.

Но вдруг сон как рукой сняло. Я села, глядя перед собой в темноту.

Я поняла, почему эта лестница показалась мне знакомой!

Я видела ее раньше!

Но не вживую… а на старом снимке, который Берни хранил в своей красной жестяной коробке!

Выходит, Берни и Мойра фотографировались на лестнице детского дома «Хайленд орфанедж»!

69. Неожиданная встреча

Десять дней спустя сухогруз «Морбиан» выходил из Квинз-дока. Пунктом назначения был портовый город Гавр на северном побережье Франции. На борту были Старшой, Берни и я.

Накануне вечером мы ужинали у Ли Цзинь. Пока Старшой готовил, Ли Цзинь развлекала нас историями из разных уголков света.

Утром Берни загрустил. Ему не хотелось уезжать от Ли Цзинь.

– Боксер ты никудышный, Берни Броуди, – сказала она, держа его здоровенные ладони в своих маленьких ручках. – Но ты хороший человек! И умеешь гораздо больше, чем тебе кажется. Постарайся найти работу по душе. Из тебя вышел бы отличный садовник. Цветы и пальмы в моей оранжерее будут по тебе скучать. И птицы тоже.

Старшому и мне Ли Цзинь сказала:

– Я была рада с вами познакомиться. Приезжайте еще, когда почините «Хадсон Квин». Ферт-оф-Клайд – ее родные места! Ведь она, как-никак, – «клайд-паффер»!

Переход на «Морбиане» в Гавр был мучительным. Когда мы всходили на борт, Берни покрылся холодным потом. Старшой решил, что он заболевает гриппом, но я-то знала, в чем дело. Берни до ужаса боялся предстоящего плавания.

Старшой нанялся третьим механиком, а нас с Берни отправили в кочегарку. Берни очень старался работать на совесть, но страх высосал из него все силы. Мы еще даже не вышли в открытое море, как у него началась рвота. Он лег в кубрике и пролежал там до конца путешествия. Мы со Старшим по очереди несли его вахту, чтобы не злить других кочегаров.

Старшой попробовал выяснить, что с ним такое. Но Берни не хотел ничего говорить. Крепко зажмурясь, он только мотал своей большой головой.

– Как будто чего-то боится, – потихоньку, чтобы Берни его не услышал, сказал мне Старшой. – Но чего? Или само море так его пугает?

Я кивнула. Вполне возможно.

– Но почему?

Я пожала плечами. Я и сама до сих пор не понимала.

Через трое суток мы пришли в Гавр.

Изначально мы думали подыскать новое судно, которое доставит нас дальше на юг, и, если получится, дойти на нем до Средиземного моря. Но Старшой решил немного переиграть план.

– Похоже, Берни не очень-то нравится море. Видно, не его это стихия, – сказал он мне. – Да и шторма в Бискайском заливе в это время года нешуточные. Предлагаю идти дальше по более спокойным водам.

Так и вышло, что мы пересели на угольную баржу и на ней поднялись по Сене до Парижа. В солнечные дни мы обстукивали ржавчину, драили палубу и работали в кочегарке. А баржа тем временем медленно шла вперед между живописными нормандскими пашнями, коровьими пастбищами и деревнями. Вокруг было столько всего, что Берни вскоре забыл, что он вообще-то находится на корабле.

Мне тоже было хорошо на борту. Но мыслями я то и дело возвращалась в Шотландию, ко всему тому, что стряслось за последние полгода. Чаще всего я думала о старой Берниной фотокарточке, где он стоит рядом с Мойрой на лестнице «Хайленд орфанедж».

Может ли быть такое, что Берни и Мойра выросли в том же приюте, что Роза Хендерсон? Да, похоже на то. Тогда понятно, откуда они узнали про Розиного отца, Шетланд Джека.

Впрочем, это уже не имело никакого значения. Во всяком случае, для нас со Старшим. Мы отправились в Глазго узнать, чье это ожерелье. И теперь оставалось только вернуть его Розе Лафуркад. А после мы вернемся к Ане и синьору Фидардо в Лиссабон.

Как же я по ним соскучилась!

На четвертые сутки, после полудня, мы прибыли в Париж. Уже за много миль мы увидели величественную Эйфелеву башню, устремленную к ярко-голубому небу. На пути в центр города я насчитала семнадцать чудесных каменных мостов через Сену. На улицах вдоль реки было полно прохожих, велосипедистов, машин и конных экипажей. Разные звуки и запахи постоянно сменяли друг друга.

Был уже ранний вечер, когда мы закончили работу на борту и сошли на берег. Старшой предварительно спросил у капитана, не знает ли тот поблизости какую-нибудь дешевую гостиницу.