Новые времена

– Я считала, что найти учителя ему на замену будет легко, но это оказалось невозможно. Ты только взгляни на этих троих. Совершенно от рук отбились.

Они подошли к обвитому плющом окну и увидели, как Августа, одетая во что-то белое, с книгой Мадигана в руке ходит по лужайке и с выражением читает:

Ах, милая, всего лишь день,
А в мире измененье!
Укрылось солнце, пала тень,
И птиц не слышно пенье.
Вот ветер опустил крыло,
Все небеса в смятенье.
И лета нет… оно ушло[12]

.

Николас, как воплощение молодой энергии и бессмысленной сосредоточенности, ходил на ходулях, которые смастерил Джерри. Темные волосы мальчика густо ниспадали волнами почти до самых глаз.

Эрнест находился в стороне. Держа перед собой компас учителя, он напевал:

– Хотел всегда я знать, куда же я иду: на север иль на юг, на запад, на восток. Теперь все ясно! Я хожу по кругу.

Прошла горничная, которая несла на руках малыша Филиппа – тот впал в глубокую детскую истерику.

– Как может выдержать сердце матери, – посетовала Аделина, – при виде своих взбалмошных детей?

– Ну, а чего ты хотела? – сказал Филипп. – Ведь они наполовину ирландцы.

XI. Вести с Юга

Жизнь в «Джалне» вошла в колею, все ждали вестей от Кертиса Синклера. Погода стояла пасмурная, по утрам был туман. Под вечер дымчатые солнечные лучи золотили стволы сосен. На полях и в садах шел сбор урожая. Предоставленные самим себе дети передвигались по усадьбе, как молодые бродяги, уходили в лес на пикники, катались на лошадях и, если повезет, ходили со взрослыми купаться на озеро. Красивое побережье, обрамленное деревьями, тянулось далеко, до самой Ниагары. Жизнь в «Джалне» была полна ожидания – все ждали предстоящих перемен, но не знали, каких именно. Женщины-служанки, Синди и Аннабелль, ничем не помогали своей хозяйке хоть как-то успокоиться. День и ночь они суетились над ней, готовили блюда южной кухни, стараясь вызвать аппетит, носили гоголь-моголь, смешанный с хересом. Они были в центре постоянных ссор в кухне, так как считали, что нет дела важнее, чем хорошее состояние хозяйки. Они то и дело задавали ей вопросы про мужа – она бы много отдала, чтобы знать на них ответы. Как скоро хозяин пошлет за ними? Как они будут добираться до родной страны? Скоро ли он пришлет деньги им на новую одежду для поездки? Ах как сильно они нуждались в новой обуви! Стремительно рос младенец Синди. Ему отдавали одежду, из которой выросли дети Уайтоков. Маленький Филипп решил, что с младенцем можно играть, как с игрушкой. Однажды, увидев, что тот присосался к набухшей груди Синди, он изо всех сил постарался оттеснить его, чтобы пососать самому. Рассмеявшись, Синди вытащила сосок из ротика малютки и, подняв Филиппа себе на колено, предложила молоко и ему. Золотистая головка заняла место черной и курчавой. Самый маленький уже так насытился, что не выразил ни малейшего протеста. Женщины залились громким смехом.

Аннабелль почти оправилась от своего страстного увлечения Тайтом Шерроу. После столкновения с Кертисом Синклером тот куда-то исчез. Предполагалось, что он уехал навестить родственников, живших в индейской резервации, но при этом говорили, что видели его в обществе шпионов янки. Достоверно известно, что Уилмот не знал его местонахождения и склонялся к мысли, что был бы не против, чтобы тот никогда больше не попадался ему на глаза, настолько отвратительными он считал попытки Тайта добиться Аннабелль. Сама девушка с раненым, но не разбитым сердцем нашла убежище в своей любви к Богу. Земная любовь теперь была для нее в преданности Джерри, в чьей компании она ощущала себя в полной безопасности, какой не чувствовала с Тайтом. В те дни она то плакала, то смеялась, эти состояния так часто сменялись одно другим, что иногда она рыдала во время смеха и смеялась, даже когда по щекам текли слезы.

Трое темнокожих вместе с малюткой прочно обосновались в подвале «Джалны», и частые ссоры привели к тому, что кухарка Уайтоков, получив месячное жалованье, просто исчезла без всякого предупреждения. Это была упрямая деревенская женщина, и Аделина на нее полагалась. Она и представить себе не могла, как будет сама управляться со своим сложным хозяйством. Жизнь и без этого чересчур сложна, жаловалась она Филиппу.

– Дом нам больше не принадлежит, – сказала она. – Куда ни посмотришь, кругом темнокожие. Они не приучены к чистоте. А что касается порядка, в жизни не встречала такой неопрятной женщины, как Люси Синклер. Разгуливает в своем розовом пеньюаре, волосы распущены, посмотришь на нее – растрепанная трагическая актриса.

– Она очень хорошенькая, – заметил Филипп.

Вряд ли можно было сказать что-либо менее подходящее. Глаза Аделины вспыхнули.