Новые записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни

Визиты к Гритье даются мне тяжело из-за ее товарищей по несчастью. Многие из них пугливы, злы, подавлены, агрессивны или всё сразу. Или у них вообще нет никаких эмоций, и они, равнодушные ко всему, часами сидят на стуле. А если уже не могут сидеть, то лежат в постели, а заботливые руки медсестер переворачивают их, чтобы не было пролежней.

Это зрелище беспамятства и беспомощности невыносимо.

ПОНЕДЕЛЬНИК 26 января

Во Франции запрещено называть своего хряка Наполеоном. В американском штате Алабама запрещается водить машину с завязанными глазами. В нашей богадельне ты не имеешь права держать на своем балконе отель для насекомых. О двух первых запретах мне известно понаслышке. Третий ввела недавно директриса нашего заведения.

Можно купить на рынке самодельную сборную конструкцию из дерева, пробки, тростника и других натуральных материалов, предназначенную для того, чтобы в ней селились разные летучие и ползучие твари. Н-да, есть люди, которым это нравится. Госпожа Брегман как раз такой человек. Прошлым летом она приобрела отель для насекомых и поставила его на своем балкончике. С тех пор некоторые ее соседи воображают, что любая муха, оса или комар, попавшие в их комнату, вылетели прямиком из этого домика. Стелваген завалена жалобами на госпожу Брегман.

В правилах проживания предусмотрено все, что касается содержания животных, но не сказано ничего о приюте для насекомых. Понадобился особый запрет, он-то и был вывешен на доске объявлений на прошлой неделе. Брегман выставила отель на продажу, и Стелваген, дабы подавить в зародыше возможные протестные выступления, немедленно его купила. За счет заведения, разумеется. На балконе разрешается держать не более одной кормушки для птиц – “в связи с птичьими экскрементами”.

В субботнем номере газеты появилась статья о доме престарелых “Городской квартал” в Рейсене. Там распоряжаются медсестры и санитары, по возможности ориентируясь на желания жильцов. Из статьи я не понял, то ли дирекция, администрация и опекунский совет, все чохом, уволены, то ли просто ушли в тень.

Люди, добровольно отказывающиеся от карьеры, встречаются очень редко. Не думаю, что наша госпожа Стелваген так сразу согласится признать себя лишней.

ВТОРНИК 27 января

Сыр фета и певица Нана Мускури – вот все, что приходит в голову здешним обитателям при упоминании о Греции. И два мертвых грека: Зорба[2] и Демис Руссос. Последний только потому, что он умер совсем недавно.

– Может быть, Нана Мускури тоже померла. Остается только фета, а она мне не по вкусу, – оценила значение Греции госпожа Ван Димен.

И тут, как назло, в Испании падает греческий истребитель F-16.

– Десять погибших, – прочла вслух госпожа Дёйтс.

– Это что, был пассажирский “эф шестнадцать”? – поинтересовался кто-то.

– Наверняка плохо обслуживали, – констатировал господин Баккер.

Нет, не было никаких причин принимать Грецию в ЕС. На этом вопрос был полностью исчерпан.

Давно пора хоть чему-нибудь произойти. Стены дома начали понемногу давить на меня. Я совершаю свою ежедневную прогулку и несколько раз в неделю выезжаю на скутмобиле, но это не прерывает праздного течения будней. К счастью, в четверг мы открываем наш ресторанный сезон.

Мой друг Эверт в последнее время тоже менее оживлен, чем обычно. Причины мне неизвестны. Спрашивать его не имеет смысла.

– Даже если бы что и было, Хенк, не с тобой об этом говорить.

– Нет, дружище, давай поговорим о тебе, – сделал я последнюю попытку выманить его из укрытия. – Знаешь, в последнее время ты немного раскис.

Он пробурчал что-то вроде “Иди ты!” и применил свой обычный отвлекающий маневр – переменил тему:

– Налить тебе чего покрепче, Хенки?

После “чего покрепче” мы сыграли в шахматы и сделали вид, что ничего не случилось.

cреда 28 января

Может, Эверта все-таки слегка задело мое замечание, что он немного раскис, – за ужином он куражился и хохмил.

Преувеличенно громко он спросил у дежурной, нет ли тут замороженных червей. И при этом указал на котлету в тарелке с овощным рагу.

У нее глаза вылезли на лоб.

– О чем вы, господин Дёйкер?

– Ну, – сказал Эверт, – я прочел в газете, что компания “Джамбо” с недавних пор торгует насекомбургерами.

Вытащив из кармана смятый клочок газеты, он прочел вслух.

– “Четырнадцать процентов составляют черви, замороженные сушеные личинки хрущака темного, похожие на мучных червей”. Я намерен проверить, не такая ли это котлетка. С кислинкой. Недурно.

И, не ожидая ответа, невозмутимо продолжил трапезу. Зато возмутились его сотрапезники, слышавшие эту беседу. С помощью ложки и вилки они извлекли из тарелки котлету и, держа ее на безопасном расстоянии, задумались: есть или не есть? Одна соседка по столу, только что отправившая в рот хороший кусок, не смогла его прожевать, но и выплюнуть тоже не пожелала. Несколько секунд она сидела тихо как мышь, с приоткрытым ртом.

– Что там у вас происходит? – осведомился кто-то за соседним столом.

Короче: общее замешательство закончилось только тогда, когда повар лично вышел из кухни и сообщил, что фарш обыкновенный, без червей.